Когда раздетый донага китаец скукожился и безмолвно поник на бок на суковатом колу, все молча разошлись. Ни у кого не было никаких эмоций: ни сожаления, ни злости. Процедуру прерывал лишь тонкий вой жертвы, приглушенный войлоком юрты. Палач, брат умирающего, оставшись один, пробормотал неуместную хвалу богу Сульдэ и отправился вглубь становища, подальше от предсмертного воя.
Рослый подросток, стоявший позади толпы, не спешил уходить. У него не было интереса к казням, к зрелищам. Просто надо было знать и понимать холодным трезвым умом что это и зачем это. Когда толпа начала расходиться, молодой монгол почувствовал спиной ЕЕ. Словно маленький, но сильный когтистый зверек пробежал жесткими колючими лапками по оголенной коже. Крохотная Сю стояла сзади маленькой сгорбленной статуэткой. В ее застывших глазах не было боли, страха. Только застывшая вселенная. Точнее, умирающая вселенная, бывшая некогда огромным миром чувств, мыслей, ощущений, насыщающим жизнь в мириадах клеточек мозга и тела, соединенных великой гармонией бытия. Теперь все умирало, гасло. Во всей полноте монгольский юноша вдруг ощутил величественную скорбь умирания, распада маленькой вселенной. Спокойным, плавным движением развернул широкие плечи и, взяв за тоненькое запястье, увел китаянку в ненавистную, вонючую юрту Ноорту-Нойона…
В эту ночь подростку не спалось. Разразилась обычная в это время года снежная буря. Очень странным был ветер: он яростно визжал, словно тысячи погибающих насильственной смертью вдруг решились объединить свой предсмертный вопль. Тем не менее звуки человеческих голосов проникли сквозь откинутый полог юрты: китаянка сбежала! Ее для проформы поискали вокруг вздрагивающих от ветра юрт. Но никто не пошел вдоль цепочки крохотных следов на север от становища: даже привычным к буранам монголам преследование в такую ночь казалось непосильным.
Мальчик собрался почти мгновенно. Одев свою прочную, толстую меховую шубу, натянув на голову большой треух из грубо обработанной овчины, неслышной тенью скользнул из юрты. Кошачьим зрением, угадывая в темноте быстро исчезающие под напором ветра следы, заскользил на север. Скоро темные, округлые вмятины скрылись под сугробами. На какой-то миг удача улыбнулась ему: из-под сугроба выглянуло что-то пушистое, бурого цвета. Но тщетно, развороченный сугроб оказался пустым. В руках мальчика лишь бились по ветру маленькая беличья шубка китаянки. А самой ее нигде не было. Понимая, что счет идет на минуты, монгол бешено заметался концентрическими кругами… Бесполезно. Жаркий пот под шубой скоро стал похожим на ледяной душ: беснующийся ветер проникал под одежду и отнимал последние силы.