В Дейле отродясь не слыхивали о подобной жестокости. Да, наверное, в мире еще оставались места, где убивали за деньги, но здесь, в их родном городе? Немыслимо! Когда майор Пресли, шеф полиции Дейла, давал интервью местным телеканалам, он был мрачен как грозовая туча.
«Кем бы ни был преступник, он предстанет перед правосудием, – пообещал Пресли. – Это либо самый низкий и подлый человек из всех, кого мне доводилось встречать, либо сумасшедший. В любом случае он должен понести наказание. Мы скорбим вместе с родными и близкими Руперта и не остановимся, пока не найдем его убийцу».
Родители парня, совсем недавно отпраздновавшего свой семнадцатый день рождения, пребывали в шоке. Лизель с друзьями навещала их после происшествия, но толком не знала, о чем говорить. Встречи проходили по большей части в тягостном молчании: и отец, и мать смотрели куда-то в сторону невидящим взглядом, иногда держась за руки, а иногда, наоборот, отсаживаясь друг от друга как можно дальше, и изредка спохватывались, чтобы предложить чаю, извиниться за негостеприимность или поговорить о погоде. Если в беседе хоть что-то напоминало о Руперте: учеба, прогулки по реке или спортивные игры, – мать заходилась слезами и уходила наверх. Все старались помочь как могли; хотя чем тут поможешь?
Большинство жителей Дейла ожидали, что убийцу найдут очень быстро: город был маленьким, а технологии полицейских расследований уже много лет позволяли найти виновного даже по самым незначительным деталям. Однако на теле и одежде Руперта не было найдено ни отпечатков пальцев, ни волосков, ни микроскопических кусочков кожи – ничего, что могло бы принадлежать нападавшему. Об оружии, которым был убит парень, можно было сказать только одно: оно было очень острым. Шея несчастного была рассечена до позвоночника. Говорили: Руперта будто убил призрак.
Над городом нависла неведомая угроза. Исчезло ощущение безопасности, которым наслаждались его жители со дня основания. С наступлением темноты улицы, парки и детские площадки пустели, жители запирали двери домов.
Даже в семье Лизель, где всегда, сколько она себя помнила, царили веселье и счастье, поселилось смутное беспокойство. Девушка замечала, как Джейн и Тейя, оставшись одни, вполголоса обсуждают что-то не предназначенное для ее ушей, и порой ловила на себе их тревожные взгляды.