– Ей сумасшедшая стой, нельзя в таком виде.
Ира уже идёт в мою сторону от кассы с двумя пледами в одной руке, и закрытыми тапками с мехом, похожими на валенки, в другой:
– Всё, что удалось раздобыть, жаль я выкинула фату. Надевай.
Я останавливаюсь, расстёгиваю застежку босоножек, опускаю ноги в тапки. Моя новая знакомая разрывает упаковки с пледами:
– Вот так-то лучше – говорит она, когда мы накидываем их на плечи:
– Добежать хватит, а там разберёмся. Как тебя угораздило выйти из дома в таком виде глубокой осенью?
– Сейчас лето – бурчу я, наверное, на самом деле, походя на сбежавшую из сумасшедшего дома – мне нужно найти Андрея и подругу…
– У одной лето, у второй осень, когда на дворе февраль – дама почтенного возраста проходит мимо нас с набитой сеткой продуктов и добавляет:
– Чего только не встретишь.
Ира разворачивает чек, который ей выдала симпатичная девушка, пробивающая товар, тут же подносит руку ко рту, её взгляд испуган, она протягивает тонкую бумагу мне. Точно такая же реакция. После небольшого списка наших странных покупок и фамилии кассира напечатана дата: 22.02.2022, 17:17. Я не успеваю ничего сказать:
– Так, уходим, – резко говорит Ира и ведёт меня за руку из магазина – сейчас, тут недолго, пара домов. Мы быстро идём по Миллионной минут пять, за которые я вновь замерзаю, пока, наконец, не сворачиваем к парадной. Ира набирает код на входной двери.
В продрогшей комнате пусто темно и одиноко.
Восемнадцать квадратных метров одиночества. Кажется, оно здесь живёт – отталкивается от стен, расхаживает и тоскливо воет, забирается под потолок и падает на старый с дырами паркет, танцует в самом центре и пытается открыть деревянные окна с потрескавшейся краской. Пахнет старостью, нафталином и сыростью. Два матраца у батареи, ободранные обои грязно – бежевого цвета с незатейливыми ромбиками – такие я видела в магазине пару дней назад, абсолютно новые и чистые, но…на самом деле, очень давно?
Заметив в углу стул, я опускаюсь на него и нарушаю пугающую тишину коммунальной квартиры своим осипшим голосом:
– Что это за место?
– Мой дом, здесь я выросла и отсюда уехала… когда-то…
– Это весь свет?
Девушка кивает, поднимает голову и смотрит на свисающую на проводе голую лампу:
– Я – Ира, можно вертеть, как угодно, только, пожалуйста, не «Ирусик» – она смотрит на меня внимательно и добавляет – всё это очень странно, Маша, очень.