Погляди кто на девок издали, только похвалил бы: и работа у них спорится, и домашние хлопоты делят поровну, и друг дружку не обижают. Вот и во двор вышли каждая со своим делом: Звенигласка несла ковши да тряпки, Ирга же, натянув рукав на ладонь, взялась за котелок.
– Давай я! – потянулась ятрова.
– Ещё тебе что дать? Не тронь тяжесть.
Без вины виноватая, Звенигласка плотно сомкнула губы, а у самой глаза на мокром месте. Когда же девки вошли в предбанник и скинули одёжу, её, видно, тоже одолели воспоминания.
– Ирга, – позвала найдёнка.
Та как раз смешивала горячую воду с холодной и, отвлёкшись, едва не ошпарилась. Зыркнула зверем.
– Ну чего тебе?!
Звенигласка оплела руками беззащитный живот – всего больше стремилась от дурного взгляда защитить дитё.
– Отчего злишься на меня?
Спросила тоже! Кабы Ирга сама знала, давно бы обиду отпустила! Но обиды ведь и не было. Всем Звенигласка хороша: тиха, скромна, заботлива. А Василька любила – страх! К концу зимы, помнится, брат провалился под лёд и захворал, так жёнушка от него ни на шаг не отходила, ночей не спала, всё следила, не кашлянёт ли лишний раз. А тот и рад! Знай стонал да указания к похоронам раздавал. У Ирги бы с ним разговор короткий – залила б в глотку большую чашку горечь-травы да печь растопила докрасна. Все в Гадючьем яре так лечились, и никто ещё не жаловался. А кто жаловался, тому вторую чашку вара готовили. Но Звенигласка любимого пожалела и пытать не дала, носилась вокруг него, как вокруг дитяти малого.
Да и Иргу найдёнка не уставала благодарить за спасение. Едва только в Яре обжилась, принялась вышивать да продавать узорные платки и кики. Заработала – и перво-наперво Ирге праздничный передник подарила. Прими, мол, не побрезгуй. Ирга тогда на него глядела и в толк взять не могла, отчего же так тошно сделалось?
– Не злюсь, – буркнула девка. – Ерунду не мели. Подай вон ковш.
Звенигласка продолжила:
– Тебе ажно глядеть на меня невмоготу.
– Ну гляжу ж как-то, не померла пока.
Звенигласка стиснула ковш тонкими пальцами, но не отдала, а неуклюже опустилась на лавку.
– Мне иной раз кажется, что померла… – Она вскинула на подруженьку ясные синие очи. – Что день за днём умираешь, когда меня в своём доме видишь.
Ирга фыркнула:
– Да разве ж это мой дом? Это теперь ваше с Василём гнёздышко, а я… приживалка.