Итак, над переводчиком довлеет вековая традиция «буквализма». Кто-то тяготеет к адекватной передаче «содержания», кто-то гонится за равноценностью «форм». Не имея достаточной лингвистической подготовки и соответствующей переводческой компетенции, ценители художественного искусства, взявшиеся за перевод, в большинстве случаев по-прежнему подгоняют под «содержание» языковое содержание, или значение, тогда как обозначается не оно (не может знак обозначать самого себя!), а экстралингвистическое содержание, которое находится вне языка – в мыслительных понятиях, как отпечатках отражаемой и обозначаемой действительности.
Язык, как известно, выступает по отношению к внеязыковой действительности как форма в целом, т.е включает как материальную, звуковую оболочку, так и языковое содержание (значение). В процессе наложения языкового содержания на мыслительное мы получаем эффект выражения. Суть его заключается в том, что воспринимаем мы не «чистую» мысль, а результат взаимодействия (интеграцию) минимум двух содержаний – языкового и мыслительного.
Конечно, задача говорящего, а тем более переводчика, заключается в том, чтобы не затуманить мысль с помощью языка до неузнаваемости. Никак нельзя доводить дело до ситуации, которую прекрасно сформулировал поэт Ф.И.Тютчев – «Мысль изреченная есть ложь». Избежать искажений можно только в том случае, если переводчик будет адекватно соотносить вычитанную им из текста авторскую мысль с содержанием вербальных средств языка перевода. Переводчику поэтического произведения (в отличие от прозаического) необходимо не просто подобрать для выражения мысли тождественные по содержанию языковые средства, а выбрать те, которые рифмуются. Возможности выбора сужаются до предела, а иногда приближаются к нулю. Не все мыслительные понятия стыкуются с помощью рифмы.
При этом не следует забывать, что собственно языковая форма (номинативная оболочка), кроме знакового значения, сама по себе обладает ещё и своим, дополнительным содержанием. Это не пустая, а грамматически значимая и часто номинационная, мотивированная форма. Русские лексические дублеты малиновка и зарянка, хотя и обозначают одну и ту же птицу, различаются в плане мотивации, ср. малиновка («вьёт гнездо в малиннике»), зарянка («поёт на заре»). Номинационное значение слова становится знаком обозначаемого экстралингвистического содержания, т.е. «знаком знака».