– Я прекрасно понимаю. Но выбирать всё равно придётся, – согласно кивнул оппонент.
– Не могу! – взвыл Матфей, голос его дрожал, как тронутая тетива.
– Я испытал обе, – тихо прошептал Револьд, – и жертвы, и охотника. Обе не мои, мне их навязали.
– Не могу, – простонал юноша. Его глаза страдальчески взирали на собеседника и сквозь него.
– Сочувствую, но такова жизнь. Нет, цена за жизнь. Мне жаль, что в том есть и моё причастие. Но я уже ничего не могу исправить, лишь отступить в сторону и не вмешиваться.
– Не могу, – еле слышно пробормотал Матфей, он уже совладал с собой.
– Тебе придётся. Выбор скуден, тебе решать. Уже одну роль ты вкусил сполна, теперь самое время решаться на смену, пока тебя не затравили до известного финала.
Матфей Катунь переменился в лице – недавнее отчаяние смылось вызывающей жёсткостью.
– И что же? Мне стать таким, как ты? Идти на подлости, хитрить и изворачиваться? Знаешь, паук любит мух. Но почему? Потому что вкусные? Отчасти. Но по мне, причина в банальной зависти. Муха умеет летать, она в любой момент может воспарить в небо, подальше от тягот земных, и паук не может ей простить этой вольности. Он ловит мух и ест их, и ест. В древних культах было распространено поверье: если съесть сердце врага или его целиком, то таким образом, можно было приобрести его достоинства и силу. Вот и ловят пауки мух в надежде, что наступит день, когда и они, уродцы, гордо воспарят в поднебесье на собственных крыльях.
– Эк тебя занесло.
Астрогор с интересом смотрел на паренька, которого ещё совсем недавно жаждал заполучить в свою группировку, сломить и принудить к сотрудничеству. Нет, такого не сломишь и не обманешь. С таким нужно по-человечески, уважительно, на равных. Матфей прочёл взгляд вурдалака.
– Я знаю, к чему ты ведешь – я не перейду на твою сторону. И не жди. Не после того, что ты натворил. Да и даже до всего того. Я не желаю принимать твою или его сторону. У меня своя сторона.
– Я уже сказал, что отхожу в сторону, – вскинул примирительно руки Револьд. – Но всё же, тебя устроит роль мухи? Летать до тех пор, пока не угодишь в паутину?
– Нет. Мухой я тоже не желаю быть. Больше нет.
– Тогда кем же? Ты сам сказал: ролей всего две. Паук и муха.
– Я выберу нечто среднее. Я стану шмелём, с которым пауку не тягаться. И шмель спокойно будет летать, куда угодно ему.