Именно из того и проистекает первейшая и самая бросающаяся в глаза трудность с постижением «„Феноменологии“, что предпринятая ее автором грандиозная затея дедуцировать, наподобие Спинозы» всю систему знания везде и во всем опирается на этот способ рассуждения в те времена еще только полуинтуитивно постигнутый его творцами, к тому же, оказалось, и не столь действенный, как это им хотелось. Больше всего и чаще всего в нескончаемой череде дедуктивных операций мелькает в качестве их логической основы диалектика субъекта и объекта, если пользоваться современным (а не гегелевским) языком. Хорошо известная в философии обоюдная зависимость предмета и направленного на него сознания приводит к тому, что в гегелевской «Феноменологии» одно и то же может выступать то как сознание, погруженное в предмет, то как предмет, погруженный в сознание. Иной раз даже и в одном предложении предмет оказывается и формирующим знание, и формируемым им, хотя, конечно, не в одном и том же смысле. Они попеременно уточняются, заставляя каждый раз (в результате «проделанного опыта») иначе оценить сопряженную сторону, так что каждый раз шаг за шагом совершенствуется и познавательная способность, и уточняется предмет в широком смысле слова, пока не дойдет до стадии абсолютного знания и будет достигнут последний мыслимый предел. Целые длинные абзацы порой сплошь заполнены непрерывными «движениями» и «отрицаниями» и в результате рождается «некоторый познавательный опыт», передвигая познание на новый уровень. И мы должны со всей отчетливостью подчеркнуть, что далеко не все в таких построениях однозначно и доказательно, как хотелось бы создателю этого обширного и оригинального труда. Нечего и думать проследить за ходом мысли на каждой из нескончаемого ряда логических звеньев. В очень многих случаях однозначно можно понять только канву рассуждения – от чего оно отправляется, к чему приходит. Аргументация же в каждом огтдельном шаге может быть и натяжкой, а иной раз и просто непонятной. Не следует забывать, что методика дедуктивного развертывания системы философского знания не нашла продолжателей ни у почитателей Спинозы, ни у почитателей Гегеля. Да и у самого прославившегося тогда автора она была по сути дела отброшена в поздних работах.
Под эту манеру логического следования вырабатывается и специальные язык – целый набор необычных выражений, оборотов и понятий (появившихся, правда, отчасти сначала у его предшественников). Этот язык шокирует многих начинающих знакомиться с его системой. Беглое чтение основных философских произведений вообще-то прекрасного стилиста Гегеля без основательного усвоения введенных им языковых средств исключается сразу же. Тут настоящее философское эсперанто. Впору словарь заводить.