Разумеется, я не возвращалась. Отправлялась гулять, исследовала подвалы и чердаки замка. Или запиралась в комнате, читала книги. Если Моули жаловался родителям – извинялась, изображала раскаяние, но исправляться, впрочем, не спешила. В конце концов меня оставили в покое.
Зато Фернвальд оставлять меня в покое не собирался; ни тон мой, ни мои вопросы не казались ему дерзкими. Добродушно улыбаясь, он наседал, изящно перекрывал возражения, расписывал пользу и важность курса. Не остановился, даже когда время перевалило за полночь, и я начала клевать носом. Тогда мне взбрела в голову идея пойти в контратаку.
– Если вы расскажете про свой дар, так уж и быть, похожу на лекции, – нахально заявила я.
Дядя прервался на полуслове, улыбка сползла с его лица. Четко прорисовались морщины вокруг губ, слегка обвис подбородок. Я подумала, что, возможно, мой вопрос прозвучал бестактно.
В прежние века дар считался главным достоянием знатной семьи, ценился гораздо выше богатств и положения. Ценность молодого человека или девушки зависела от того, насколько полезен и редок их дар.
Так, девочки со слабыми, едва ощутимыми дарами жили тихой жизнью старых дев, растили детей своих сестер и братьев, которых боги щедро наградили. А мужчинам в таком случае никогда не доставалось наследство.
Это было так давно, что и не вспомнить. В темные, дремучие времена, когда герцогства были разрозненны, а сами герцоги беспрестанно воевали. Строили высокие стены, заполняли рвы водой, устанавливали на дне штыри и острые колья. Всех сплотил первый король, Айне-Гили, повел против общего врага – кочевого народа, вторгшегося с юга.
В нашем замке в Алерте я находила участки, где виднелась старая каменная кладка, сохранившаяся с дремучих времен. Удивительно: тогда многих вещей – например, поездов и бумаги – вовсе не существовало, а моя семья уже была. Корни нашего рода проросли так глубоко, что и не вырвешь.
Но еще сложнее выдрать старые предрассудки, которые нет-нет да и соскальзывают с губ членов знатных семей, не только моей. Они, словно споры сорняков, пробиваются даже в ухоженных садах. Так, некоторых детей до сих пор стыдят за дар, если тот непригоден.
Пока я вспоминала историю, Фернвальд молчал, рассматривая меня в упор. Наконец он едва заметно пожал плечами и протянул руку.