. Каурсин писал, что Джем «наблюдал за окружающими и всегда казался немного грустным и задумчивым… Он был настолько непоседлив, что не мог долго оставаться на одном месте». Тем не менее, «даже будучи изгнанником и беглецом, он не терял своего аристократического достоинства», которое, видимо, позволяло ему «каждый день купаться в море нагим, без ханжества, на виду у всех»
[38]. Меланхолия Джема, возможно, объяснялась тем, что он смирился со своей судьбой и, хотя еще и лелеял мечты о достижении результата, боялся, что шанс его упущен. Каждый день он топил свои печали в наслаждении едой и вином, проводил время с Алмейдой, рабыней, которую купил на острове
[39].
Через 34 Дня рыцари решили отправить Джема против его воли в один из принадлежащих им замков во Франции – ради его собственной безопасности, но на самом деле скорее ради самих себя. Опасаясь, что Баязид может вторгнуться на Родос и попытаться захватить своего родственника, они сочли лучшим перевезти его как можно дальше. Этот план позволил рыцарям сохранить контроль над своим королевским заложником, одновременно устранив неминуемую угрозу османского вторжения. В тот же день, когда Джем отплыл во Францию[40], 1 сентября 1482 года, д'Обюссон отправил в Стамбул делегацию, предложив удерживать Джема во Франции в обмен на гарантию мира от османов. К их радости, Баязид немедленно согласился на их условия. С точки зрения султана, эта выгодная сделка позволила ему, по сути, нанять рыцарей в качестве тюремных охранников, чтобы держать своего сводного брата подальше от Стамбула[41]. Взамен Баязид согласился ежегодно выплачивать рыцарям 45 000 венецианских золотых дукатов для покрытия расходов на содержание Джема в тюрьме. Более того, Баязид пообещал не вторгаться на Родос или Отранто, как это сделал его отец двумя годами ранее. Единственный представитель османской правящей семьи, когда-либо совершавший хадж, Джем также заслужил честь проплыть дальше на запад, чем любой член династии. Братская борьба за османский престол теперь охватила все Средиземноморье.
Джем узнал об этой сделке, когда высадился в Ницце шесть недель спустя, 17 октября 1482 года Сбитый с толку, разгневанный и подавленный тем, что рыцари продали его свободу, двадцатитрехлетний шехзаде оказался в еще более незнакомой стране