– Я хотел сделать сюрприз.
Профессор Малюткин выхватил у него дворец.
– Экзамен – это вам не шутки.
Держа Дворец культуры за крышу, как вафельный рожок с мороженым, Малюткин задумчиво рассматривал цокольный этаж, и Дмитрий решил, что профессор оценивает встроенный механизм.
– Номинальная величина аш-ноль. Детали для макета железной дороги мне брат привез, из ГДР…
Дворец со стуком упал на стол, и Дмитрий вздрогнул, со страхом подумав, не сломалась ли конструкция.
– Вы что, не понимаете, какую кашу заварили? – Профессор Малюткин ткнул Дмитрия указательным пальцем в грудь. – Скажут, что семинар Малюткина деградировал, превратился в оплот техницизма. Что профессор Малюткин привлек к работе пижона, который забавляется декадентскими игрушками и высмеивает директивы партии. А потом добавят: пусть трухлявый сук отправляется вслед за гнилым яблочком!
– Но ведь считается, что наше общество неуклонно движется к коммунизму…
– Что значит «считается»?
– Я хотел сказать… Так как, меняя окружающий мир, мы меняемся сами, архитекторам следовало бы при городском планировании предвосхищать прогресс.
– Хватит, Дмитрий. Вы все больше запутываетесь, – простонал Малюткин.
Он повертел в дрожащих пальцах папиросу, два раза глубоко затянулся и взял себя в руки.
– Партия адаптирует план к общественной динамике, и архитекторы должны следовать этим решениям. До чего мы докатимся, если все можно будет двигать как заблагорассудится?
– Но ведь рельсы прокладывались бы в соответствии с генеральным планом застройки.
Дмитрию удалось наконец дотянуться до Дворца культуры; механизм действительно вылетел из крепления. Чуть не плача, он воскликнул:
– Мне вообще впервые пришла в голову эта идея, когда я услышал ваш доклад о расширении улицы Горького. Вы рассказывали, что если здание Моссовета поставить на рельсы…
Малюткин отмахнулся и помрачнел еще сильнее:
– Ну и что теперь делать? Если комсомол пронюхает о вашей политической незрелости, даже бабушка не вытащит вас из передряги. И куда вы пойдете?
– Я буду работать там, где понадобятся мои знания, – упрямо заявил Дмитрий.
Малюткин внезапно расслабился и снова ткнул указательным пальцем в пластиковую лысину вождя.
•
Железнодорожный, 1951–1953 годы
Высоко поднимая, как аист, ноги в недавно выпавшем и доходящем до колен снегу, Дмитрий пробивал кратчайший путь к дому директора завода. Он думал, что в столь поздний час на улице больше никого нет, и это стало очередным звеном в цепочке заблуждений.