И больше всего в этот момент бесил его нервный тик. Он моргал очень часто, особенно когда пытался что-то сформулировать. Казалось, ресницы отбивают чечетку. Или будто сороконожка приняла экстази. Если с ним кто-то не соглашался, его ресницы пускались в пляс еще сильнее. Он садился так близко, что меня начинало тошнить от запаха застарелого табака. Иногда он водил своими пальцами по моему плечу. Воспоминания об этих сухих кончиках пальцев вызывают во мне безусловную ненависть до сих пор.
Однажды, лет через двенадцать, я услышала звук, который напомнил мне то ощущение. Мы делали ремонт в общаге. Белый кусочек пенопласта заскрежетал по стеклу. Этот звук буквально выбил меня из равновесия. В трансе я водила пенопластом туда-сюда, пока кто-то из подруг не окликнул меня. Тогда я очнулась и убежала в туалет, где проревела еще пару часов.
Но это было позже. А пока мне лет двенадцать, и я делаю все возможное, чтобы ограничить общение с этим человеком. Если он приходил вместе с Тоби, было проще – мы находили чем заняться. Но иногда он приходил один. Тогда я мастерски изображала занятость.
Я рассчитывала примерное время его визитов и придумывала дела, которые нельзя было отложить. Если он приходил без предупреждения, я притворялась уставшей и уходила спать. А когда я подросла и обрела длинные ноги, но все еще недостаточный навык самосохранения, стала соскальзывать через балкон на втором этаже по дереву около дома.
– А это больно? – перепугано спросила я.
– Не знаю… но не переживай, я отпрошусь у родителей и схожу с тобой, – сказал Тоби.
Мама не возражала, чтобы он пошел с нами, так сказать, для моральной поддержки. Мне предстояло не в первый раз сдавать кровь, я должна была бы знать, что это значит, но почему-то именно в этот раз пришло осознание ужаса всего происходящего. Как человек, который десятки раз летал на самолете, вдруг начинает трястись от страха, когда начинается разгон по взлетной полосе – так и я почувствовала себя сейчас.
Первые месячные прошли болезненно, и, как обычно, мать решила, что со мной что-то не так. Ведь со мной всегда было что-то не так. Очередной раз – больница. Но я к тому времени уже научилась терпимости из-за страшного диагноза ВСД – просто приняла тот факт, что это моя задача на всю жизнь – так часто видеть эти накрахмаленные стены. И даже не бесилась.