В комнате – гробовое молчание.
– Сколько человек, кроме вас, доит бриллиантовых воров? – Гима – Дяку.
– Пять.
– Семьи есть?
– Какие семьи? Это же те уголовники, что тебе Жердяй, после их освобождения, подгоняет. Но люди все надежные.
– Здесь будем сворачиваться. План таков, как всегда краток Гималайский.
Начали освобождаться и свои, и чужие. Первым освободился Валера Иванушка. Пришел с какой-то злой ухмылкой. Не встретился ни с Гимой, ни с Лысым, а принялся пьянствовать прямо у себя во дворе, вместе с тоже недавно освободившимися Коржом-средним и Мясником. Затем освободился и подтянулся к этой компании Мэтр. Прямо какой-то альянс вырисовывается. К Гиме и носа не суют. Он ждет. Знает: долго они так не протянут.
Организация Гималайского, практически, в подполье – особо нигде не светится.
Как-то на одной из посиделок в бане Гималайский услышал от Петрова:
– Сережа, пойдем – отходишь меня веником.
Вместе и побрели в парилку. Шифруются менты и друг от друга. Что за люди?
В парилке Петров сразу же заявил, что пока нужно цеха прикрывать. Начинается новая кампания по расхитителям социалистической собственности, и нужно переждать:
– Но ты же понимаешь, Иван, что тогда мы платить ничего не сможем. С Семеновичем это согласовано?
– Все согласовано. Переждем годик-два, потом опять начнем. Лучше без денег, но на свободе, чем с деньгами на зоне, даже красной.
Но поняли не все. Жадность. Если во-Львове начались эти барменские заморочки, то логично предположить, что со Львова они должны были и закончиться. Начали брать всех подряд. Не только барменов, но и директоров ресторанов, кафе и, собственно, баров, их заместителей. Там, где существовал общепит, брали технологов, их замов.
Звонок в дверь. Миха открывает, не смотря в глазок. В дверях стоят Шуберт и Поливанов со спортивными сумками в руках. Миха делает жест головой: Входите.
– Порюхались. По всему городу аресты. Еле смотались, – слышит Миха от Шуберта еще в коридоре.
Миха ничуть не удивлен, подходит к телефонному аппарату, набирает номер.
– Нужно срочно встретиться… Нет в баре нельзя… Так что ты несёшь…? Сейчас заеду кое с кем.
Втроем подъезжают на такси к дому Картины, где обосновался Гималайский, звонят от калитки. Из дому выходит Гималайский, открывает калитку. При виде этой троицы, смеется.