Ровно через двадцать минут заварка была готова. Гималайский приготовил, собственно, чай, разбавив заварку кипятком и предложив Мальвине сахар насыпать по вкусу. Только после всех этих приготовлений вопросительно взглянул на гостью.
Все время этих манипуляций с чаем, Гала смотрела на Гималайского, как на сумасшедшего, и только когда он налил ей вкуснейший чай, без всякого перехода безапелляционно заявила:
– Я уезжаю на войну в Афганистан и если ты хочешь мне помочь, то свяжи меня с теми людьми, которые занимались трудоустройством в Афгане Куди, Сухого и Филина.
Гималайский поперхнулся кексом. Всего посиневшего, Мальвина еле отхлопала его по спине. Вроде отошел, но у Гимы пропал дар речи. Он выпил две чашки чая, пока кое-как овладел собой, но все равно – далеко не полностью.
Мальвина все это время молчала и спокойно поедала его любимые конфеты, запивая все это дело чаем. Похоже, что она была в полном согласии с собой.
После второй чашки, Гима уже совершенно серьезно заявил:
– Ты что не понимаешь, что это не наша война? Какой интернациональный долг? Перед кем? Воевать на чужой земле, за кого? Мы что, оккупанты какие-то? Они на нас не нападали.
– Да ладно тебе. Я ведь не сумасшедшая слушать все эти бредни комсюковские. Брилики смоленские к концу подходят, а Нина новое дело предлагает.
– Хорошо, Гала. Но только после того, как тебя внимательно осмотрит Гольдсмит. Две попытки суицида – это, знаешь ли, слишком.
К тому времени Лев Михайлович стал штатным психиатром банды.
Мальвина улыбнулась своей очаровательной улыбкой… согласилась и тут же засобиралась домой.
И хотя они расстались очень дружелюбно, даже мило, Гималайский менять своих планов не собирался. На следующий день Лев Михайлович долго беседовал с Мальвиной без присутствия Гималайского. Гима сидел на кухне и читал «Село Степанчиково и его обитатели». Хорошо, что он заранее прихватил с собой том сочинений его любимого писателя: от смеха он не мог сосредоточиться на своих мыслях, а следовательно – они не могли погрузиться в хаос.
Наверное, первый раз за много лет он не понимал, что происходит.
Еще утром он заехал к сестре и рассказал ей о вчерашнем разговоре с Галой. Марина совершенно не удивилась, а только и сказала:
– А что такого? Пусть едет, повоюет. Ей это пойдет на пользу.