– Ирини, дай-ка мне вон тот корсет. Ну же, не отвлекайся. Обед скоро, а я еще не одета. А то бежевое платье ты принесла? Нет, не это. Боже милостивый, Ирини! Дорогая моя, я что, по-твоему, в гольф играть собираюсь? Пусть будет клетчатое, с синим поясом которое. Пока его надену. А к чаепитию приготовь сине-зеленое шелковое. Честное слово, вы меня уже утомили. Давай, григора, эла![20]
А внизу, в библиотеке месье Ламарка, которая все еще пахла его табаком, Димитриос Митакакис, протянув пухлые руки, покрытые рыжими волосками, к камину, смотрел, как желтые с голубой каемкой языки пламени поедают поленья. Легкое потрескивание заставляло забыть о ветре, бьющем в окна, а тепло позволяло расслабиться. На резном рабочем столе из орехового дерева позади Митакакиса лежали бумаги, чернильница была полной, и казалось, что хозяин вышел ненадолго. За стеклом книжного шкафа, полностью занимающего одну из стен, стройными рядами стояли французские и английские книги в переплетах разных цветов: красных, бордовых, черных. Золотистые надписи на корешках кое-где уже стерлись, но в основном легко читались даже издалека.
Эдит дернула за кисточку колокольчика, подавая сигнал на кухню, и, даже не подождав, пока гость сядет, устроилась в обитом коричневой кожей кресле. От волнения она кусала нижнюю губу. Из открытого портфеля, лежащего на столике, виднелась папка, на которой что-то было написано на греческом. Эдит пыталась понять, какое же такое серьезное дело пожелал обсудить с ней адвокат. Ей снова захотелось закурить. Но второй сигареты, которую ей свернула Сыдыка, в кармане не оказалось.
Появилась служанка с серебряным подносом. Подав кофе, она вышла из комнаты, и только тогда Димитриос Митакакис, сидевший в огромном кресле по другую сторону столика, повернулся с неожиданным для такого полного мужчины изяществом к Эдит и заговорил:
– Мадемуазель Ламарк, я буду короток и ясен. Полагаю, то, что вам предстоит услышать, может вас несколько изумить.
Он положил на колени портфель и какое-то время копался в нем, выискивая среди зеленых картонных папок нужные документы. Эдит, слегка склонив голову, спокойно, но заинтересованно ждала продолжения. С лица ее сошли все краски, а глаза стали еще темнее.
Это бледное дитя совсем не похоже на избалованную, самолюбивую богачку, которую он представлял во время путешествия из Афин в Смирну, думал Митакакис. Кто знает, может, все получится много легче… И хорошо, что они разговаривают наедине, без ее матери. В молчании девушки, хоть она и сидела хмурая, было что-то успокаивающее. Она не болтала попусту, лишь бы заполнить тишину.