Но офицер холодно попросил ключ и, не обращая внимания на ужимки администраторши, потянул Нику к лифтам.
В номере была та же роскошь – беж и позолота, в воздухе застыл пряный запах экзотический свечей, пол устилал пушистый ковер, в ворсе которого мягко утопали ноги.
Хрустальный звон бокалов вывел Нику из транса – это Марк протягивал ей высокий фужер с искрящимся розовым шампанским.
– Ты слишком напряжена, стоит расслабиться – заметил военный и взглядом указал на мягкое кресло у французского окна.
Ника отставила бокал и с трудом заставила себя посмотреть офицеру в глаза.
– На кой я тебе сдалась? Та девушка на ресепшн – явно не против побыть в твоей компании часок-другой. Я же – обозленная от нищеты и адской работы, пария. Чувствуешь разницу? – Ника инстинктивно подалась к нему навстречу – жест искренности, требование, почти мольба – отпусти!
Марк порыва не оценил. Повертел ножку бокала в руке и глянул на девушку сквозь напиток.
– В том то и дело, что чувствую. Подойди. Ну, давай же, лисичка, мне некогда играть в эти игры, – не дождавшись послушания, Марк сам шагнул к ней, притянул к себе и коснулся большим пальцем ее нижней губы.
Ника стояла замерев. Не шелохнулась и тогда, когда он принялся расстегивать пуговицы на рубашке, а после взялся за молнию на брюках. Она переступила через брошенную у ног кучку одежды и с вызовом посмотрела на офицера. Марк оставался одет, и этот контраст между ними казался неестественным, неправильным.
– Давай же, лисичка, покажи себя. Сними с головы эту штуковину: она на ощупь как пакля, а я противник всего искусственного, – Марк отошел на шаг и устроился в кресле.
Словно под гипнозом, Ника протянула руку и сняла парик.
Когда густые, искрящие золотом локоны упали ей на плечи, Марк на миг зажмурился. Так ослепительно красива она оказалась: стройная, грациозная, яркая.
– Подойди, – хрипло вымолвил он.
И сама не отдавая себе отчета, Ника пошла. Мягко зарываясь босыми ступнями в пушистый ворс, расправив плечи и гордо подняв подбородок. Остановилась у кресла. Слева от офицера.
Марк тронул прядь ее волос, покатал между пальцев, а затем взял за руку и, глядя ей прямо в глаза – снизу вверх, поцеловал ладонь.
Губы его оказались сухими и горячими, и от этого касания в груди вдруг стало тесно. Ника задышала часто, чувствуя, как наливается тяжестью низ живота и за это возненавидела Марка еще больше. Хоть и некуда больше было.