А Людмила… Мать Димы звали Людмилой, и ее жизнь была печальной историей о разбитых мечтах и угасшей любви. Кажется, роковая безответная любовь к Геннадию стала той трещиной, которая расколола ее жизнь на до и после. Она, словно заблудившаяся душа, не могла найти покоя в этом мире.
После того, как её чувства оказались невостребованными, она нашла утешение на дне бутылки. Алкоголь стал её единственным спутником, он давал ей забыться, хоть на короткое время. Людмила перестала узнавать себя в зеркале, и ей казалось, что её существование – это замкнутый круг боли и отчаяния.
Работа? Это слово было чуждо её лексикону. Ей казалось, что она уже не способна ни на что, кроме того, как топить свою печаль в вине. Она потеряла связь с реальностью, не осознавая, что сама рушит не только свою жизнь, но и жизнь своего сына, который отчаянно нуждался в ее любви и поддержке. Она была словно тенью самой себя, призраком прошлых надежд, и Дима рос в доме, где не было материнской любви, а была лишь пустота и холод. И этот холод проникал ему прямо в сердце.
Хоть и Людмила не была алкоголиком в классическом понимании этого слова, не каждый день она топила свои горести в бутылка. Это случалось в основном в выходные дни, когда она словно отпускала тормоза, погружалась в пучину забвения. В будни она как-то еще держалась на плаву, возможно, из-за чувства стыда или просто потому, что ее алкогольные друзья, в отличии от нее, работали, и ей не с кем было проводить время за стаканом. Но как только наступала пятница, её словно подменяли. Она становилось другой: озлобленной, непредсказуемой, не видящей ничего вокруг.
В эти выходные дни Людмила превращалась в кошмар для Димы. Она забывала о том, что она мать, и вела себя ужасно. Она могла валяться голой посреди комнаты, не замечая присутствия сына, а потом вдруг, начинала кричать и оскорблять его. Она могла обвинять его во всех своих бедах, в своем несчастье. “Это ты виноват, что я несчастна,” – часто кричала она, даже не понимая, насколько сильно ранит его этими словами. Ее гнев был безграничным, он был как цунами, которое сметало все на своем пути, не разбирая, где жертвы, а где виновные.
Чаще всего она винила в своих проблемах Геннадия. “Это из-за него,” – говорила она, ее слова были полны горечи и обиды, “если бы не он, я бы жила совсем по-другому.” Эти обвинения, звучащие в пьяном бреду, не имели под собой реальной основы, они были лишь способом переложить ответственность за свою боль на кого-то другого. Но для Димы, эти слова становились еще одним ударом в его и без того израненную душу. Он видел, что его мать не может справиться со своей жизнью, и видел, что этот хаос разрушает его собственное детство.