В эти выходные дни Дима старался стать невидимым. Он прятался в своей комнате, закрывал уши руками, но крики матери все равно проникали сквозь стены, отравляя воздух безнадежностью. Он видел ее в этом состоянии и чувствовал одновременно и жалость к ней, и обиду на то, что она делает с ним. Он хотел, чтобы она его любила, как нормальная мать, но вместо этого он получал лишь боль и разочарование.
В школьные годы Дима часто бежал к бабушке, словно ища убежища от отца, от его мрачной тени, которая пугала его до глубины души. Он рос проблемным ребенком, словно сорняк на обочине жизни, с вечными стычками с полицией, с законами, которые, казалось, были написаны не для него. Алкоголь и сигаретный дым рано стали его спутниками, обжигая легкие и разъедая изнутри, но боль души, казалось, была еще нестерпимее.
И всё же, среди этого хаоса оставался островок постоянства – школа. Он приходил на занятия, словно привязанный невидимой нитью, словно чувствовал, что там, в стенах классов, он может зацепиться за какую-то надежду. Но учился он так, словно его душа была где-то далеко, словно не было сил что-то менять. Сон на уроках был его убежищем, домашние задания – невыполнимыми обещаниями, а сам он был хулиганом, которого учителя старались не замечать, презирая в тайне.
Дима всегда выглядел младше своих лет, словно время не спешило раскрывать его, и в четырнадцать он казался десятилетним ребенком, потерянным в этом огромном, жестоком мире. Именно тогда, когда его душа была особенно растерзана, в его жизни появилась Аня.
Он обхаживал ее с робкой надеждой, словно дарил частичку себя, одаривая наивными подарками, смущенными комплиментами, предлагая свою помощь, как будто пытался защитить ее от всего мира. Мы помним это время, когда первая любовь наполняет жизнь светом и наивностью, когда каждый взгляд, каждое прикосновение кажется чудом, когда только начинаешь познавать азы взрослой, но ещё такой хрупкой жизни.
Их дружба росла, но словно хрупкий цветок, была готова сломаться от первого порыва ветра. В один роковой день между ними возникла ссора. Дима, словно предчувствуя беду, так отчаянно хотел побыть с Аней наедине, просил ее отстраниться от подруг. И когда он уже подходил к месту встречи, его сердце сжалось от боли. Из-за угла он увидел Аню, смеющуюся с подругой. Эта картина, словно нож, пронзила его, зародив в нём гнев и обиду.