Что?! – мысленно спросил ее он, будучи недовольным тем, что она вошла, хотя, при этом абсолютно не стесняясь своих действий перед ней.
Ты забыл? – холодно ответила Мадлен.
Сейчас?! Неужели нельзя было что-то придумать?
А, что по–твоему я должна была придумать?
Люциан перевел недовольный взгляд на Бресеиду, которая все еще была без сознания, и покачал головой. Сейчас он хотел лишь одного – развлечься.
Черт…, – он встал со своего места, поправляя рубашку и направляясь к двери. Когда он прошел мимо Мадлен, он заметил, что она не сдвинулась с места, потому остановился сам и посмотрел на нее через плечо, – Ты здесь не останешься…
Мадлен смотрела на Бресеиду со всей ревностью и гневом, сгорая от мыслей. Ведь зайди она чуть позже, то увидела бы то, как это происходит… Как он мог? Да еще и с ней…
– Мадлен, – процедил сквозь зубы Люциан, давая понять, что она начинает его злить. Мадлен лишь закатила глаза и, быстро повернувшись, вышла из комнаты. Люциан последовал за ней.
∞ ∞ ∞
Бресеида почувствовала, что словно пробуждается от глубокого сна, из цепких рук которого ей сложно вырваться. Она попыталась открыть глаза, но получилось это не с первого раза. А к рукам и ногам чувствительность и вовсе не спешила возвращаться. Люциан стоял к ней спиной и слышал ее мысли, видел образы, понимая, что она очнулась сильно раньше, чем он планировал. Закончив с пуговицами, он недовольно снял с себя рубашку и кинул ее в сторону, а затем повернулся к ней и, расстегивая ремень, начал приближаться к кровати. Медленно открыв глаза, она непроизвольно повернула голову влево и увидела Люциана, который в эту самую секунду ложился к ней на кровать. Мысли молниеносно пронеслись в ее голове, напоминая о том, что было некоторое время назад и, что это был не сон, а самая настоящая реальность. Но, что еще она заметила, так это то, что комната ей не знакома, а, значит, он сделал то, что и обещал – забрал. Бресеида в ужасе наблюдала за его действиями, не понимая, что ей делать. Качая головой из стороны в сторону, с умоляющим видом, она попыталась попросить не трогать ее. Но вдруг поняла, что не может – голоса не было. Вообще. Отчаяние сдавило ей горло, ведь даже, если бы она закричала, никто бы не услышал, кроме нее самой – крик бы раздался лишь в ее голове. Люциан улыбнулся ей, показывая знак тишины.