– поклонилась шапка и исчезла.
Супруги начали приготовляться к умыванью, но только что Глафира Семеновна сняла с себя лиф и платье, как раздался сильный стук в дверь.
– Кто там? Погоди! Карту потом подашь. Прежде дай помыться! – крикнул Николай Иванович, думая, что это баранья шапка с картой кушаний, и снял с себя пиджак.
Стук повторился.
– Говорят тебе, подожди! Не умрешь там.
Николай Иванович снял рукавчики и стал намыливать себе руки. Стучать продолжали.
– Врешь, врешь! Над тобой не каплет, – отвечал Николай Иванович и начал мыть лицо.
Стук усиливался, и бормотали два голоса.
– Вот неймется-то! Ну прислуга! Ломятся, да и шабаш!
Николай Иванович наскоро смыл мыло с лица и приотворил дверь. В коридоре стоял извозчик, которому не заплатили еще денег за привоз с железнодорожной станции. Его привел носастый войник, который ехал на козлах.
– Батюшки! Извозчику-то мы и забыли впопыхах заплатить деньги! – воскликнул Николай Иванович. – Но ты здесь, эфиопская морда, зачем? – обратился он к войнику.
Бормотал что-то по-сербски извозчик, бормотал что-то и войник, но Николай Иванович ничего не понимал.
– Сейчас. Дай мне только утереться-то. Видишь, я мокрый, – сказал он извозчику и показал полотенце. – Глаша! Чем я с извозчиком рассчитаюсь? У меня ни копейки сербских денег, – обратился он к жене, которая плескалась в чашке.
– Да дай ему рубль, а он тебе сдачи сдаст. Неужто уж сербы-то нашего рубля не знают? Ведь братья-славяне, – отвечала Глафира Семеновна.
Николай Иванович отерся полотенцем, достал рублевую бумажку и, подойдя к полуотворенной двери, сказал извозчику:
– Братушка! Вот тебе наш русский рубль. У меня нет сербских денег. Возьмешь рубль?
Извозчик посмотрел на протянутую ему рублевую бумажку и отмахнулся.
– Айа, айа. Треба три динары[29], – сказал он.
– Фу ты леший! Да если у меня нет динаров! Ну разменяешь завтра на свои динары. Три динара… Я тебе больше даю. Я даю рубль. Твой динар – четвертак, а я тебе четыре четвертака даю! Бери уж без сдачи. Черт с тобой!
Опять протянута рублевая бумажка, опять замахал руками извозчик, попятился и заговорил что-то по-сербски.
– Не берет, черномазый, – отнесся Николай Иванович к жене. – Вот они братья-то славяне! Даже нашего русского рубля не знают. Спасали, спасали их, а они от русского рубля отказываются. Я не знаю, что теперь и делать?