Существо это, переливаясь и время от времени взлетая немного над полом, как это делают космонавты-герои СССР, а затем России, приблизилось к Нойману и пискляво, но громко начало требовать отчёта, где, мол, столько времени болтался, что воняет от него чем-то мерзким и «смотри, смотри, хвост-то весь в чём…»
Вольдемар и в лучшие годы такого разговора дамам не спускал, а тут какая-то… Он и погнал сразу «лошадей», то есть в том смысле, что ты, мол, кто такая, прошмандовка хвостатая, ты мне, тварь с присосками, ещё права качать будешь, ты, мол, бурдюк розовый – нишкни, пока я тебя…
Но что «пока тебя», разъяснить не успел. Его дама-существо так ловко, быстренько к нему подплыла, легонько развернулась и вдруг пяткой, где присосок не было, очень больно и хлёстко попала Вольдемару прямо в глаз.
– Ах, ты так… – угрожающе, но не победно произнёс Вольдемар.
Он успел очень больно получить пяткой в лоб, в пах (и хоть там и не было ничего, но стало весьма чувствительно), и хвост его был защемлён и укушен.
– Всё, мерзкий, сейчас едем к семнадцатому, – вопило существо, взлетая, припадая, светясь и флюоресцируя и за хвост таща Ноймана из этой розовой комнатки куда-то по переулкам, площадкам и прочему фантастическому ансамблю.
– Куда, зачем? – уже растерялся Нойман, а глаз, хоть и на пружинке, но заплывать начал.
Далее всё оказалось совсем плохо. Семнадцатый – огромный, горилообразный шар серо-жёлто-зелёно-коричневой цветовой гаммы ловко схватил присосками Ноймана, да так, что вырваться Вольдемар уж точно не мог; что-то спросил у этой выдры, она пропищала, и вдруг он плоскогубцами стал давить пальцы с присосками у Ноймана на левой руке.
– На левой, точно? – переспросил этот семнадцатый у мерзавки.
– На ней, на ней. Она ему мешала в делах, да и присасывается плохо.
– Щас будет присасываться хорошо, – басил семнадцатый, а Вольдемар уже визжал и извивался от боли всем телом и хвостом.
– Ну, понял, как с жёнами вести себя? – спросил вдруг семнадцатый тихо и участливо.
– Понял, понял. Ты мне пальцы сломал, – вопил Вольдемар.
– Ничего, до свадьбы заживут. Ладно, иди, не балуй с молодухой-то. Давайте следующего, – и засветился весь зелёным.
Нойман вышел весь мокрый, с хвоста капало, а мерзавка его, что оказалась непрошено-негаданно женой, видите ли, участливо раздробленную ладонь поддерживала и пищала, что щас придут, она компрессик сделает и ужин даст, её сосед с планеты Земля еды привёз.