Вольдемар молчал, вытирая влагу, что по нему струилась, и думал про себя: «Я тебя, сука, вечером удавлю». А думал, оказывается, зря. Вдруг существо снова его больно ущипнуло, пнуло ногой в коленку и завизжало:
– Я те дам суку! За суку, подлец эдакий, ответишь. Щас же снова идём к семнадцатому.
– Нет, нет, – испугался аж до полусмерти Вольдемар. – Это я-я-я (он стал заикаться) пошутил.
– Ну смотри, прощаю на первый раз. Скоро вечер, щас поедим, гости придут, и поплывём в интим, – и она глупо, прямо как на Руси, где-нибудь в деревне Хотькове, например, хихикнула.
«Хорош интим, а чем?» – подумал Нойман, но промолчал. Пальцы просто-таки ломило, как было больно. Постепенно Нойману становилось жутко.
Еда была подана на розовых же тарелочках, в брикетах, и есть её, как разъяснила писклявая стерва – ныне жена Ноймана, – нужно просто откусывая от брикета.
Вольдемар посмотрел и понюхал. Это было говно, натуральное говно землян, которым они так усердно и успешно покрывают всю свою планету. Вольдемару стало плохо и очень грустно, а так как мысли его читались, то он думать себе запретил и только сказал, что спасибо, мол, сыт, ел недавно, да и рука мозжит.
Супруга его особенного внимания на слова Ноймана-мужа не обратила и с удовольствием съела и свой, и его брикет. Запах был, скажу вам! Но Нойман крепился. Вернее, не то что крепился, он был просто в прострации.
А потом были гости. Вплыли маленький кругленький с маленькой кругленькой. Дамы сразу:
– Ах, ах, суарэ, сюксе, ну просто шарман! Ах, твой, да ну, что ты? Вуаля, вот и верь им, шери!
А кругленький сел напротив Вольдемара и загудел без перерыва. Но прерваться пришлось. Пришёл ещё один гость, тоже шарообразный, но большой. Тот сразу сел к Вольдемару и маленькому шару и загудел громко, но монотонно.
Маленький пытался встрять, но куда ему. Большой шар всё гудел и гудел. И под этот мерный гул да французские повизгивания дам-шариков Вольдемар, пристроив свои размозжённые присоски поудобнее, задремал. Стала сниться ему земля, зелёные поля, церковь деревеньки Радонеж и его дача. Он заплакал и проснулся.
Жена его споро сметала хвостом остатки вонючих брикетов в угол. Гости уже ушли. Мадам была добрая и щебетала:
– Щас я тебе на лапку повязку положу, зайка ты моя, и баю-баю с мамочкой.
«Да как?» – всё порывался спросить Вольдемар, но боялся. Что, если не так, и опять он попадёт к семнадцатому. Этого он не вынесет.