Тридцать верст до своего селенья проехал он вполне благополучно, но при въезде в село метель, наконец, ударила всей силой, как пушки при битве с турками, только ядра были снежными, а грохот ничуть не меньший. И вот дома его жена встречает, бранится, что поздно вернулся, а не заночевал в городе.
– А ты погляди, что на дворе делается, завтра дорогу не сыщешь, – отвечает он, еле-еле замерзшими губами шевеля. Жена к окошку прильнула: снег идет, крупные снежинки на стекло садятся, и слетают, ветром уносимые. Метель бьется в окно, как медведь голодный. Признала она, что не права была, муженька ругая, и говорит, что банька уже натоплена, и ему надо косточки свои отогреть. А тому и в голову не пришло, с чего это она ему баньку натопила, коли не знала, когда он с ярмарки вернется. Пошел он с веником косточки парить, а крест нательный заранее снял, потому как с крестом в баню не ходят. В бане человек с себя и грязь, и усталость, а то и болезнь смывает, и это место считается не совсем чистым, принадлежит оно и потусторонней силе. К баеннику в гости иногда ходят русалки, овинники и домовой. И тогда можно видеть огоньки в маленьком банном окошечке, и слышать стук, хохот и голоса, но тот, кто это все увидит и услышит, говорят, может онеметь, если сразу в церковь не пойдет. Потому к бане лучше не подходить вообще ночью. Все это слышал Михей, да особо не верил. А то, что ночью в бане не мылся до того вечера – так он любил попариться в субботнее утро и привычке не изменял.
Дверь в баньку уже и снегом замело, и накрыло следы женина полюбовника, который в баньке до него побывал. Снимает Михей с себя одежду в предбаннике, и вдруг слышит смех, что в углу раздается, и думает: эко я замерз, до звона ушного. Стал исподнее снимать, слышит шорохи в углу, и огоньки, будто два маленьких глаза светятся: эко, думает, я промерз, до искор в глазах. Разделся, чует: холодом тянет, это дверь в предбанник отворилась, и оттуда холод проникает. Закрыл, а она опять отворилась, и так несколько раз, пока он не начал молитву шептать, а как начал, так сама дверь и закрылась. – Ого, никак, баенник шутит, – сообразил, наконец, хозяин. – Не зря же говорят, что ночью в бане мыться никак нельзя, потому как после захода там банный хозяин моется и спит, и те хозяйки, что ему немножко воды оставляют, и ковшик на крюк не вешают, с ним ладят, а которые этого не делают – жди каверзы какой. Ну да, ладно, авось пронесет, не возвращаться же немытому.