Хочешь, ругай меня и критикуй, или еще что, но я не могу не сказать тебе всего этого, не хочу, чтобы ты не знала об этом.
Оля, я мечтаю, чтобы ты бросила курить, твой бронхит и кашель беспокоят меня, ты всегда должна быть молодая, красивая и здоровая, как сейчас.
Твое здоровье и твоя любовь – лучшее, чем ты можешь ответить на мои к тебе чувства.
А теперь хочется сказать – Олька, озорница моя кареглазая, курилка, я так хочу тебя видеть, слушать, как ты рассказываешь о чем-нибудь, размахивая своими волшебными ручками, хочется целовать свою дюймовочку, дальше не буду говорить, чтобы не травить себя понапрасну, и так все ясно и понятно.
Мечтаю о дне 20-го ноября, когда снова увижу тебя наяву, а не во сне. Телефона в моем номере нет, обещали переселить в номер с телефоном, поэтому я завалю тебя своими письмами, вернее, своими чувствами к тебе.
Большой привет твоим родным, а также Тишке и кошке, несмотря на ее безобразное поведение. Как Чирик поживает?
Милая-милая Олька, хочу зарыться носом в твою нежную грудь, и долго-долго целовать свою черноокую «лягушку». Пишу, и не могу остановиться, и даже побаиваюсь, не надоел ли я тебе со своей любовью, может, ты и не читаешь мои письма?
Шучу, но сразу же ненавижу при этом твоих бывших мужей, и других аборигенов, пялящих на тебя свои нахальные масленые зенки с непотребными мыслишками в своих глупых головках и мелких, плебейских душонках.
Вот видишь, как я невзлюбил всякого, кто приближается к тебе вроде бы даже чисто по дружески.
Ольчик мой, до скорого свидания, люблю и целую до потери сознания и сознательности – твой «тритон крупно-гребенчатый».
15 октября сего года.
Письмо третье.
«Любимая моя, здравствуй! Получай мое третье письмо, хотя я знаю теперь, что ты не получила даже первое. Так работает наша хваленая советская почта, увы.
Но вчера я слышал по телефону твой родной, милый моему сердцу голосок, и был так рад нашему разговору, что долго не мог уснуть, а когда волны Морфея унесли меня в свои райские кущи, то увидел чудный сон: ты была в белом с кружевами платье, необыкновенно красивая и я, схватив свое сокровище на руки, кружил и кружил тебя всю ночь среди необыкновенных чувств, охвативших меня волшебной музыкой нашей любви.
Я не решался позвонить тебе на работу еще раз, памятуя о том, что позвонил как-то, и разговор у нас не получился, ты была занята, поэтому послал два письма одно за другим, терзался в своих глупых сомнениях, но больше терпеть не мог, это было свыше моих сил, и вот позвонил еще, как только приехал со съемок и переселился в другой номер.