И было просто обидно признаться себе, что этот шальной и бессмысленный поход – всего лишь попытка заполнить неожиданно образовавшийся вакуум. Всё равно чем, всё равно зачем.
Выйдя из метро, Костя неожиданно оказался под уверенно моросившим дождём. Что-то сдвинулось в небе, пока он находился под землёй, и долгожданные бурые тучи выскочили невесть откуда и напали на полузадушенный жарой город. На мгновение Костя замер в нерешительности, но делать было нечего. Он шагнул из-под козырька и добежал до сиротливо беззащитной троллейбусной остановки. Улица была пуста. Он ждал. Дождь усилился, это уже был ровный ливень со всплесками ветра, полоскавшими лужи, и безнадёжное одиночество пряталось за каждым столбом, на мокрых газонах и пустой футбольной площадке; и были: ушедший в противоположную сторону трамвай и вечер, и никому не нужная свобода.
Около одиннадцати он прошёл к её дому через склизкий пустырь и стал высчитывать квартиру по балконам. «Вторая справа?» Укрыться было негде, наверху горел свет, пути назад не было тоже, а он уже приготовил себя к потушенным окнам, означавшим помилование, а не позор. И как в насмешку прямо напротив, у необитаемого пивного ларька, слабо отливала липко-коричневым цветом никому не нужная куча мелкой щебёнки.
Он зачерпнул сразу горсть, слегка приоткрыл пальцы и потряс рукой. Этот тяжеловат, мелкота высыпалась вместе с песком, и осталось штук десять вполне подходящих, ещё несколько сотен точно таких же лежали под ногами.
И подзуживая себя и боясь чего-то одновременно, Костя колебался минуты полторы, а потом, неуверенно размахнувшись, бросил раз, другой. Никакой реакции. Никто не открыл скрипучую раму, не закричал в возмущении. – «Вот сосчитаю до десяти, нет, двадцати, и опять брошу». – Опасаясь одновременно и запулить в молоко, и разбить стекло, он расстреливал камешки мелкими очередями, то и дело замирая и прислушиваясь. – «Попал?» – Звенело ли, нет? Дождь шуршал по листьям, деревья качались сообразно порывам ветра, и во всей вселенной не было больше ничего.
И тут из закрывавших первый этаж кустов по спрятанной асфальтированной тропинке выбежала, выпрыгнула, вынырнула она и бросилась ему на шею.
– Привет. Вот это дождь…
Их первый поцелуй был очень мокрым и настоящим.
– Я, как услышала, сразу говорю маме: это меня, – и совсем немодные спортивные тапочки на босу ногу открывали незащищённые тонкие лодыжки и поглощали влагу с неимоверной быстротой.