Клемент Аррецин продолжал принимать доносчиков, разгребать горы бумаг. Ожидая подвоха с Востока, приходилось перестраховываться и просматривать чужую почту, прилетающую с интересующей стороны тем или иным способом. И вот однажды префекту доставили письмо какого-то парфянского торговца. Подобных писем, по сути своей совершенно бесполезных, написанных случайными людьми, в последнее время ему приносили немало. Он ни за что не заинтересовался бы письмом, отбросил бы его прочь, как сотни других, если бы раб, явившийся с этим посланием, не указал ему на одну существенную деталь – письмо предназначалось управляющему Виртурбия и содержало просьбу в кратчайшие сроки подготовить большую партию крепких молодых лошадей.
Клемент ошалело взглянул на умного раба, выжидательно замершего рядом, потом дрожащими руками, боясь поверить в удачу, развернул пергаментный свиток, пробежал глазами.
– Посмотри сюда, господин, – проговорил раб, указывая на украшающий восковую печать замысловатый вензель, – Я готов подтвердить, что этот знак принадлежит одному очень богатому парфянскому купцу. А вот его подпись под текстом. Уверен, что эти подпись и печать известны многим в Риме. Сейчас, когда на Востоке назревает война, любые связи с парфянами должно пресекать.
Клемент почувствовал, как от предвкушения у него начала кружиться голова и зачесались руки. Он сгреб со стола несколько медных монет, протянул рабу со словами.
– Я очень доволен тобой.
Связать Корнелия с парфянским «Нероном», теперь ничего не стоило. Подозрительный император, вздрагивающий при виде собственной тени, должен будет как-то отреагировать на такую связь.
Клемент тут же вспомнил, что третьего дня к нему попало другое письмо, откинутое за ненадобностью. То было собственноручное послание Корнелия сестре, приглашение в Апулию на пир по случаю женитьбы. Один из рабов Юлии, которому префект доплачивал за интересующие его сведения, утащил приглашение из спальни юной патриции. Письмо изобиловало красочными описаниями простой жизни на природе, бесконечными восторгами отчаянно влюбленного мужчины и надеждами на скорую встречу. Казалось бы, ничего примечательного, кроме факта самой женитьбы, но этот факт ни для кого не был секретом уже некоторое время. Корнелий, благополучно покинувший Рим осел с Антонией в родовом поместье и вообще потерял страх, сообразив, что никто не стремиться его преследовать. Он половину Рима оповестил о своем счастье, ничуть не смущаясь низким происхождением невесты и отсутствием необходимых разрешений. Домициан также, как все, был прекрасно осведомлен о переменах в жизни своего любимчика, но единственное, что услышал Клемент по данному поводу из царственных уст – пару грязных ругательств в адрес прелестной Антонии, невероятными чарами околдовавшей лучшего из мужчин. Префект был искренне поражен тому, насколько сильна привязанность великого повелителя Рима к глупому мальчишке.