И пожнут бурю - страница 15

Шрифт
Интервал


Однако помимо постоянного времяпрепровождения в библиотеке, Омар с особым удовольствием обучался и солдатскому делу. Представь, читатель, он находил время и для этого занятия. Само собой, как махать саблей и ездить верхом он не по наслышке знал, равно как и имел некоторое представление о шпионаже и разведке. Однако ему было всего пятнадцать, когда он попал в плен, у него не имелось более глубоких познаний в отрасли, внутри которой он непосредственно оказался. Но юный араб искренно тяготел к военной жизни, его привлекали вылазки «охотников» (которых он всего за день до попадания в плен в беседе с братом клеймил «разбойниками» и обызвал «чертями шайтана Буффле»). Стоит сказать, что те самые вылазки со временем полностью прекратились в связи с неожиданным увольнением со службы Лазара Буффле, а вместо грозного полковника в Алжире никто курировать эскадроны смерти не рискнул, так что маршал Мак-Магон к 1866 году окончательно их упразднил. Ветераны-«охотники», оставшиеся служить в Оране в качестве инструкторов, в действительности никакой ненависти к арабам не испытывали, что также повлияло на изменение отношения к ним у Омара, и согласились обучить его профессиональному военному искусству.

Первым делом Омара научили обращаться с палашом. Эпоха шпаг, как боевого оружия, давно ушла в прошлое, так что именно палаши служили в качестве основного холодного оружия ближнего боя. Отличие палаша от традиционной восточной сабли – шамшира – заключалось не только во внешней части (клинок палаша с широким к концу, прямым и длинным клинком, который может иметь двустороннюю или, что чаще всего – одностороннюю или полуторную заточку, а сабля же имеет характерный изгиб в сторону обуха, кривизна которого зависит от разновидности клинка и страны), но также и в сути применения типа оружия. Сабля, особенно восточная, предназначалась для нанесения режущих или рубяще-режущих ударов, а палаш – для рубяще-колющих ударов, сочетая в себе качества шпаги и сабли одновременно. Дело нетрудное – Омар быстро освоился в обращении с новым оружием. Но помимо палаша ему приглянулась шпага, владению которой он также захотел обучиться, несмотря на отговоры инструкоторов, заявлявших, что затея эта бессмысленна, поскольку на шпагах давно уж никто не сражается. Но бен Али оказался непреклонен и все же заставил обучить себя владению и ею. Со шпагой также случился интересный казус, после которого желание юного араба мастерски владеть ею возросло во много раз. В один из теплых осенних вечеров непонятно какого года Омар, сопровождаемый сержантом Мараном и одним из инструкторов, бывшим «охотником», – капитаном Ругоном, прогуливался по оранским улицам и местечкам. В одиночку Омару было запрещено покидать территорию крепости во избежание его возможного побега. Читатель, видно, удивится, ведь, вроде бы, Омар практически стал своим для всех французских солдат в гарнизоне и для Жёва лично. Может оно и так, но статус Омара в документах продолжал оставаться неизменным: «Партизан, осуществлявший подрывную деятельность для нанесения вреда Империи и ее подданным». В графе «Настоящий статус» писалось: «Пребывает в личном плену у командующего оранской военной частью майора О. Жёва до определения военным судом для него участи». Так что никакой свободы у Омара не было, даже не все сотрудники гарнизона относились к нему иначе, нежели как обычному пленнику и преступнику. Самое время меж тем вернуться теперь к описанию того казуса, что подогрел интерес Омара к шпагам. Зайдя на главную рыночную площадь Орана, Омар обратил внимание на группу выступавших в центрее нее артистов какого-то мелкого бродячего цирка. Один из артистов изумлял толпу своим умением глотать шпаги. Он также глотал кинжалы и ножи, причем несколько штук одновременно. Потрясенный неизвестным ему доселе искусством, Омар принялся, словно маленький изумленный мальчишка, расспрашивать капитана Ругона: