– Хм, я скажу. Начиная с того дня, когда я по твоей вине зарезал собственного брата, когда не сумел осмелиться на то, чтобы убить тебя и весь твой гарнизон, я пребываю в отчаянии. Я целыми сутками молюсь всемогущему Аллаху, чтобы он простил меня за бессмысленное братоубийство – за тягчайший грех! Я искренне мечтаю сбежать ото всего мира, скрыться в пустыне, жить бедуином, в молитве найдя себе смысл жить дальше. Но ты разрушил мечту. Ты продал меня какому-то дельцу из Марселя! Я каждый день, каждую минуту желаю твоей смерти, Оскар Жёв! Ты хочешь понять, какая у меня душа? Она уже вся черная от скорби и ненависти, она полна грехов, полна лжи, полна отчаяния и смерти! Но у меня душа хотя бы есть! А вот что касается тебя… Это у тебя ее нет! У тебя нет души! Вот поэтому ты так бессердечно отдаешь приказы о пытках и убийствах! Поэтому ты поощрал кровавую работу «охотников»! И я знаю, что ты не хочешь моей казни лишь потому, что тебя потом будет мучить жалкий остаток твой гнилой совести! И я был бы счастлив быть повешенным, потому что я бы встретился с братом и молил бы его о прощении, но ты не дал мне такой возможности, предпочтя продать в рабство! Какой же это благородный поступок?! Это самая настоящая, неприглядная жестокость! Я бы придушил тебя прямо сейчас, вот здесь, но боюсь, что не получу уже от этого удовольствия и ничего не добьюсь…
Жёв был в нескрываемом изумлении от слов Омара. Может, от старости, а может, от офицерской спеси он не видел собственной ошибки в произнесенных им словах. Более же он ничего сказать не мог, дожидаясь завершения речи Омара, которая резко оборвалась, словно гитарная струна, лишь для того, чтобы накопить заряд гортанной мощи и завершиться громовым криком, повергнув слушателя в яму унижения. Бен Али, с налитыми кровью глазами, стоял напротив майора и держал в руках канделябр, готовый применить его как оружие.
– Оставь меня, мерзкий двуличный старик, я не хочу загубить себе оставшиеся часы своей последней ночи в родном краю. Нам и так несколько дней в море плыть на одном корабле. Одного Иблиса мало, чтобы вечно тебя в Аду мучить! Ведь ты такой же демон, без сердца и совести! Убирайся в свое логово! Оставь меня одного!
Не приходя в себя от слов, будто ударивших обухом по голове, Жёв медленно встал со стула и, мельком посмотрев на Омара, пятясь, спешно покинул комнату. А Омар повертел канделябр в руке, что-то громко крикнул по-арабски и швырнул его в стену с такой силой, что звуки грохота оказались слышны во всех камерах и даже на улице. После этого он без сил упал на кровать и сразу же заснул, считая правильным то, что высказал майору.