Утром Шери еще раз сказала, что уезжает, сказала время отправления поезда, хотя Люсьен не спрашивал, но запомнил.
– Меня будут провожать родственники целым табором, – улыбнулась Шери.
– При таком раскладе мое появление на вокзале будет выглядеть странно, – сказал Люсьен.
Люсьен зачем-то записал ее телефон и адрес Шери в прекрасном городе Терпомосити. На прощание они поцеловались в губы, при этом Шери приподнялась на цыпочки. Поцелуй получился не очень, без страсти.
Люсьен по непонятным для себя самого причинам решил проводить Шери, но так, чтобы не привлекать внимания ее родственников. Он поехал на вокзал.
Времени до отправления поезда было много, Люсьен зашел в вокзальный буфет. Выведенная из спячки появлением потенциального, тем более приличного вида клиента, и желая высказаться, краснолицая буфетчица, толстая, с маленькой головенкой, увенчанной белоснежным накрахмаленным чепчиком, дунула на лезшую в глаза прядь завивки, громко сказала:
– Эй, ты! Сколько можно рыгать?! Совсем совести нет. Полчаса тут рыгаешь! – обобщая опыт наблюдений, она спокойно сказала молодому человеку лет тридцати в добротной зеленой куртке, который икал и не мог остановиться. – Приходят на рогах, сто грамм возьмут, а потом час рыгают. Ни выручки от них, ничего, только рыгать.
Парень вышел из буфета, едва не задев плечом Люсьена.
Люсьен показал на кофе-машину: «Эспрессо, пожалуйста». Мало аппетитные пирожки, требующие срочного захоронения, интереса не вызвали. Он взял бутерброд с сыром, который выглядел вполне прилично.
Мальчишка появился внезапно, словно из-под бетонного пола буфета, и тут же заявил: «Ой, нога болит, блин! Не могу. Оооо, болит нога, не могу, блин». Он стоял журавлем на одной ноге, «больную» придерживал рукой. Выписывая туловищем замысловатые зигзаги, силясь удержать равновесие, жалостливо глядел Люсьену прямо в лицо. Вполне прилично одетый бомжонок, с несколько большим для его возраста присутствием грязи на лице, руках и одежде, продолжал ныть:
– Блин, нога-а-а-а болит, не могу-у-у-у, – морща мордашку, протянул бомжонок и требовательно прибавил: – Дай булку! Нога, блин, болит, не могу, боли-и-и-и-т.