– Да, Рит, ты не виновата. Софку переведем к своим в буйное, у нее очередной криз, – не оборачиваясь, сказала медсестра и добавила, – ты помнишь, кто вас растащил?
Рита помотала головой и с надеждой посмотрела на врача. Он кивнул, чтобы она вспоминала.
– По-моему ты, – осторожно ответила Рита, не до конца различая белую фигуру, заломившую Софку, когда бешеная баба схватила тумбочку, вырвав из креплений, намереваясь размозжить Рите голову. – Точно не могу вспомнить, но на тебя похоже.
– Нет, не я. Марина прибежала первой, я позже с вязками. Нормально ты ее ушатала.
– Катя, прекрати, – строго сказал врач.
– Да ладно, медсестра пожала красивыми плечами, все же слишком широкими для молодой девушки.
Рита весело посмотрела на медсестру, вставшую к ним боком, и не торопясь укладывавшую коробки в шкаф. Бабушка таких по-доброму называла «молокофермой», Рита хотела пять лет назад сделать себе такую же грудь или чуть поменьше.
– Ты не виновата, но драться больше не надо. В следующий раз попытайся сбежать, – строго сказал врач.
Рита хотела предложить убрать буйных из палаты «среднячков» отделения неврозов, но промолчала, зная, что клиника переполнена, а Софка три месяца вела себя спокойно, читая одну и ту же книгу верх ногами. Скула заболела, и Рита вздрогнула, показав пальцем на ссадину и кровоподтек.
– Это хорошо, что почувствовала. У меня есть минут десять, пошли, прогуляемся.
Рита улыбнулась, медсестра подмигнула ей, будто бы она идет на свидание. А почему бы и нет? Можно же представить, что она идет на свидание. Правда выглядит не особо, спортивный костюм постарел вместе с ней, лицо разбито, зато она похудела, как давно хотела.
Спустившись со второго этажа, они вышли через служебный вход. Солнце грело беспощадно, Рита расстегнула куртку, зеленый бюстгальтер тут же проявился сквозь белую футболку. Раньше бы она извелась вся, а сейчас все равно. Максим Сергеевич взял ее под руку и повел вдоль здания по узкой дорожке, вымощенной серой брусчаткой. Солнечный свет и щебет птиц, доносившийся из-за забора, окончательно успокоил ее. Она улыбалась и позволила себе снять куртку, он взял ее, чтобы освободить Риту. Ей всего тридцать четыре года, а она записала себя в старухи. Любви больше быть не могло, но можно найти партнера, друга для жизни, чтобы не мучал и не мучался с ней.