– Как же нет, готова, томится, – ответил хозяин заведения. – Полушка за картофелину и ещё полмонеты за добавку сливочного масла поверх.
– Ничего себе вершковое масло у них тут дешёвенькое! – поодаль проворчал изумившийся цверг-музыкант.
– Отличненько! – сверкая малиновым взором, облизнулся довольный мальчишка и хлопнул в ладоши. – А наёмники в городе есть?
– Типа этого? – кивнул трактирщик на Берна.
– Я уже занят, – ответил тот. – Один здесь? – удивился мужчина, оглядывая китель гостя.
– Почему один сразу? С конём! – гордо заявил зеленовласый паж.
Рыжий мужчина больше ничем у гостя не поинтересовался. Ему не было дела, кто он такой и откуда. Почему без сопровождения, без родных, без хозяина. Никаких отличительных гербов или брошей на наряде он не подметил, просто вернулся к осушению своей пинты светлого пива.
Когда паж расплатился и получил тарелку с крупной печёной картофелиной, в продольном разрезе которой вовсю таяло масло, и приборы, то направился вдоль левого края трактира. К столику, который как бы занял, когда только зашёл сюда. Там и сейчас было пусто. Уютное местечко на троих у первого же окна. Правда, сидеть там он, видимо, собрался в одиночку.
Но дойти до места ему было не суждено. Петрус снова выставил ногу, причём не заранее, а прямо уж наверняка, чтобы паренёк точно споткнулся. С криком падая, тот уронил, разумеется, всё, что нёс. Картофелина вылетела с тарелки, падая на грудь лорда Берлиса, перепачкав камзол. Сама посуда, рухнув на дощатый пол, разбилась на осколки. Вилка вонзилась в поверхность стола лесорубов, а ножик «приземлился» неподалёку, остриём направляясь в сторону знатного гостя.
– Блин блинский! Простите, – с пола заявил паренёк, пытаясь подняться, не зная даже, за какой хвататься ушиб: болели и лоб, и колено, и немного в груди, ведь он в падении стукнулся рёбрами.
– Как это понимать?! Это что? Покушение? – обомлел лорд, наряд которого принялись протирать и промокать салфетками его телохранители-рыцари.
– Никак нет, – замотал головой, потирая шишку над бровью, паж. – Расставили тут копыта… – пнул он ножку стула Петруса. – Сложно ноги убрать?!
– Сложно смотреть, куда идёшь, малыш? – усмехнулся тот.
– Мой малыш тебе в рот не влезет, – грубо ответил мальчишка.
– Да-а? – поднялся громила из-за стола. – Знаешь, я в этом мире не люблю только две вещи. Непогоду, потому что моя мать скончалась от лихорадки в грозу, и когда мне дерзят такие хлюпики типа тебя! – толкнул он пажа, так что тот опрокинул и рядом стоящий стул, и столик.