Суслова. Однажды мы обедали в гостинице. За соседним столиком сидели молодые французы. Они, конечно, сразу заметили наш мезальянс и стали насмешливо на меня посматривать. Федора это взбесило, он делал страшные глаза, чем не смутил, а только еще больше развеселил молодых французов. Но что еще он мог сделать? Мне было очень обидно. Федор в ту минуту как-то упал в моих глазах окончательно.
Софья. А что он мог сделать, в сущности, больной человек?
Суслова. Ну да. Развлекаться с девушкой в меблированных комнатах – был здоров, а защитить девушку – больной.
Розанов (входит, не скрывая, что подслушивал). Говорят, он болен и совсем плох. Эмфизема легких – это серьезно. Император наверняка оплатит его долги. Это у нас теперь традиция со времени Пушкина.
Суслова. О, сколько было у него рулеточных долгов!
Розанов. Значит, и они будут оплачены. Семья должна жить спокойно. Это по-христиански… Между прочим, его повесть «Игрок» я несколько раз перечитал.
Суслова. Чем он мог тебя заинтересовать? Ты же сам не игрок.
Розанов (цитирует по памяти). Как любовно он свою героиню обрисовал. «Красавица первостепенная, что за бюст, что за осанка, что за походка. Она глядела пронзительно, как орлица, но всегда сурово и строго, держала себя величаво и недоступно. Высокая и стройная. Очень тонкая только. Мне кажется, ее можно всю в узел завязать и перегнуть надвое. Следок ноги у нее узенький и длинный, мучительный. Именно мучительный. Волосы с рыжим оттенком. Глаза настоящие кошачьи, но как гордо и высокомерно умеет она ими смотреть».
Суслова. Ну нарисовал, как с натурщицы, и еще моим именем назвал. Хотел таким манером меня подкупить, вернуть, но номер не прошел. А что ты еще наизусть знаешь?
Розанов. Сцену из твоих набросков. «Вдруг он внезапно встал, хотел идти, но запнулся за башмаки, лежавшие подле кровати, и так же поспешно воротился и сел. “Ты куда ж хотел идти?” – спросила я. – “Я хотел закрыть окно”, – ответил он. – “Так закрой, если хочешь”. – “Нет, не нужно. Ты не знаешь, что сейчас со мной было!” – сказал он со странным выражением. – “Что такое?” – я посмотрела на его лицо, оно было очень взволновано. – “Я сейчас хотел поцеловать твою ногу”. – “Ах, зачем это?” – сказала я в сильном смущении, почти испуге и подобрав ноги. – “Так мне захотелось, и я решил, что поцелую”».