А если жив? А если жив и забыл меня?…
Вместо слёз явилась злость. Я вышла во двор и встретилась взглядом с подошедшим Фальконом – начальником стражи Вейгарда.
– Наконец-то, Трис, милочка, – растянул он в кривой усмешке рот. – Что-то ты с-совсем меня позабыла. Я же приглашал тебя заглянуть ко мне.
Пухлые губы, жирные после сытного обеда, строго вытянулись. Маленькие глаза пожирали меня, и без того тощую – за три года ещё до конца не оправившуюся от почти смертельного истощения.
– Извините, много работы, – сказала я безразлично. – Мне надо траву готовить. Не приходите больше, господин Фалькон, я не пойду с вами.
Я плотно сжала губы и развернулась, чтобы скрыться в доме, но Фалькон схватил за локоть и дёрнул на себя.
Ай, как же больно! Но я не подам вида, я умею быть сильной. Может, отстанет.
Волосы выбились из-под платка послушницы, рассыпались по плечам. Мои огненно-рыжие волосы – такая редкость на севере Ниртании – почти ни у кого не встречаются.
Взгляд Фалькона хищно разгорелся. Вожделение, желание обладать – он так привык обладать каждой, кого поманит пальцем.
– Ну, что ты ломаешься, Трис-с, – прошипел он. – Ты ведь не девочка, тебя принесли сюда с болот, жрицы все твои дырки изучили – у тебя их больше, чем следует, и тебе не стать служительницей Пресветлой!
Он знал, зараза, куда давить. Девушке, потерявшей невинность, особенно с таким сомнительным прошлом, как у меня, монахиней стать было невозможно.
– Ты должна в рот глядеть защитникам, оберегающим тебя от чудовищ, живущих за этими стенами, – приблизил лицо Фалькон и жадно вдохнул мой запах.
Чем я таким пахла, что он так меня хотел? Моросянкой?
– Вкус-сная… Ты же сдохнешь с голоду, если не пойдёшь со мной. Есть вам нечего… хоть молока детям принесё-ш-шь…
2
Да, святилищу Пресветлой на севере, где многие ещё поклонялись древним, приходилось тяжело. В святилище жили одни монахини и сироты, местные мужчины не молились Деве, не приходили и не приносили пожертвований. Мы жили на королевские взносы, проходившие через наместника. Он брал с них свой налог, и в итоге нам оставалось разве что… как бы сказать помягче… на оплату пользования городским колодцем и сливной канавой.
– Ну, идём? – прошептал Фалькон непозволительно близко к моей коже.
Его скрипучий голос резал уши. Запах копчёного окорока, который он только что съел, сводил с ума…