Она сделала паузу, и ее взгляд снова опустился на свои руки, которые она все еще крепко обнимала вокруг коленей, словно пытаясь защититься от чего-то невидимого. Алексей внимательно слушал ее, впитывая каждое ее слово, каждое ее дыхание, каждое ее движение. Он никогда не слышал, чтобы она говорила об этом, и он вдруг почувствовал острую боль, словно ему в сердце вонзился осколок стекла. Ему хотелось обнять ее, утешить ее, сказать, что все это в прошлом, что теперь все будет по-другому, но он сдержался, понимая, что сейчас ей нужно просто выговориться, что ей нужно, чтобы ее услышали, чтобы ее боль была признана и разделена.
– Я всегда мечтала стать художницей, – продолжила Мария, и ее голос зазвучал с какой-то нежностью, словно она говорила о чем-то очень дорогом и сокровенном. – Я обожала рисовать, с самого раннего детства. Я рисовала все, что видела вокруг: деревья, цветы, дома, лица людей, все то, что окружало меня. Я могла часами сидеть за столом с карандашами и красками, создавая свои собственные миры на бумаге, наполняя их яркими красками и необычными образами. Это было единственное место, где я чувствовала себя по-настоящему свободной, где я могла выразить то, что не могла сказать словами, где я могла дать волю своему воображению. Но мои родители, – она горько усмехнулась, и в ее глазах промелькнула тень, – считали это глупостями, они думали, что это бессмысленное занятие, которое не принесет мне никакой пользы. Они говорили, что рисование – это не профессия, что нужно думать о будущем, о стабильности, нужно выбрать что-то серьезное, что-то, что принесет деньги. И я уступила. Я подчинилась их воле. Я поступила в университет на экономический факультет, хотя в глубине души всегда мечтала учиться на художника, хотя мое сердце всегда тянулось к искусству.
– И что было потом? – спросил Алексей, и его голос звучал тихо, с нескрываемым сочувствием. Он чувствовал, как ее боль становится его болью, как ее разочарование пронизывает его самого.
– Потом… – Мария снова вздохнула, и в ее глазах мелькнула печаль, словно она смотрела на что-то, что уже давно прошло, но все еще оставалось в ее памяти. – Потом я стала работать в офисе, как все остальные. С утра до вечера я сижу за компьютером, заполняю какие-то скучные отчеты, общаюсь с клиентами, которые думают только о своих проблемах, и я чувствую, что я как будто не живу своей жизнью, что я как будто играю какую-то чужую роль. Я чувствую, что я как будто заперта в клетке, и не могу вырваться наружу, что мои мечты похоронены под грудой бумаг и цифр. И мои мечты о рисовании, – она посмотрела на него с грустной, почти виноватой улыбкой, – они постепенно стали увядать, как цветы без воды, как будто кто-то вырвал их с корнем из моего сердца, оставив после себя лишь пустую и болезненную рану.