Она сделала паузу, и в комнате снова повисла тишина. Алексей видел, как слезы блестят у нее в глазах, словно капли росы на лепестках цветов, но она сдерживала их, не позволяя им свободно катиться по щекам. Он чувствовал ее боль, ее разочарование, ее тоску по той жизни, которой она мечтала жить, по той свободе, которую она потеряла, следуя воле других. Ему захотелось обнять ее, прижать к себе, сказать, что он понимает ее, что он будет рядом, чтобы помочь ей воплотить ее мечты в реальность. Но он понимал, что пока ей нужно просто выговориться, что ей нужно, чтобы ее выслушали, чтобы ее боль нашла выход.
– Это еще не все, – продолжила Мария, и ее голос стал тише и интимнее, словно она делилась с ним какой-то очень личной и сокровенной тайной, которую она не доверяла никому. – У меня есть… страхи. Много страхов. Я боюсь темноты, как будто в ней прячутся какие-то чудовища, которые хотят меня поглотить, я боюсь одиночества, как будто я останусь одна в этом мире и меня никто не сможет спасти, я боюсь того, что меня никто никогда по-настоящему не полюбит, что я буду обречена на вечную тоску и разочарование. И еще… – она снова замолчала, словно не решалась произнести следующие слова, как будто они были слишком болезненными и унизительными, – у меня бывают ночные кошмары. Они преследуют меня с самого детства, словно старые, призрачные тени прошлого, которые хотят меня погубить. Мне снится, что я падаю в бездонную пропасть, что меня кто-то преследует, что я теряю все, что мне дорого, что я не могу никуда убежать и меня никто не может защитить. И я просыпаюсь в холодном поту, с колотящимся сердцем, и я чувствую, что я совершенно одна, что мне не к кому обратиться, что никто не сможет понять, что происходит в моей душе.
Теперь слезы уже не могли сдерживаться, и они, словно мелкий жемчуг, посыпались из ее глаз, оставляя влажные дорожки на ее щеках. Она не пыталась их вытирать, она просто смотрела на Алексея, словно ждала от него какой-то реакции, какого-то слова поддержки, какого-то жеста сочувствия. Он, казалось, не мог оторвать взгляда от ее лица, он впервые видел ее такой открытой, такой уязвимой, такой настоящей. Он видел ее боль, ее страхи, ее разочарования, и в этот момент он почувствовал, что его сердце разрывается на части, что он не может оставаться равнодушным к ее страданиям. Он понял, что все это время он видел лишь оболочку, лишь маску, которую она носила, чтобы защититься от мира, от чужих взглядов, от боли и разочарований. Но сейчас, когда эта маска, наконец, упала, он видел ее истинное лицо, лицо раненой, но сильной и смелой женщины, которая осмелилась показать ему свою уязвимость, которая доверилась ему.