Старичок принялся размахивать кулаками и грозить всем и вся под насмешливые взгляды мужчин в форме.
Терпение Морриса лопнуло. Он сделал замечание особо недоверчивым сослуживцам, а почтенному господину с наивной верой в высшую справедливость пообещал, что уже сегодня, несмотря на занятость, займётся этой проблемой и лично выделит на ночное дежурство именно по Хай-стрит и Друри-лейн дополнительно двоих полицейских, и все нарушители спокойствия и подозрительные личности будут задержаны. А в данный момент инспектор посоветовал старичку отправляться домой и отдохнуть хорошенько.
– Я уйду, – сказал старичок. – Я чувствую себя неважно после бессонной ночи и гибели моего любимца. Рекс был для меня не просто собакой, но верным другом. Только пообещайте, что отберёте самых надёжных ваших людей, таких, которые не убегут при первом же признаке необъяснимого страха.
Инспектор пообещал, и в тот же вечер двое молодых и здоровых ребят с крепкими нервами отправились патрулировать Друри-лейн и Хай-стрит.
Неизвестно, что на самом деле произошло с ними в ночи, но ранним утром первые прохожие обнаружили их в полубезумном состоянии. Крепкие молодые люди, ещё вчера такие отважные и благоразумные, превратились в самых настоящих неврастеников и могли лишь бессвязно бормотать о том, что всю ночь были свидетелями бесчинств демонов, что земля под ними разверзлась, и им довелось лицезреть древнее как само время божество, а потом их речи и вовсе стали нечеловеческими; из глоток их исторгались одни только неудобоваримые звуки.
Моррису было очень жаль, что такое несчастье приключилось с его подчинёнными. Эти двое, несомненно, проведут недели в лечебнице для умалишённых, прежде чем смогут вернуться в нормальное состояние. Дабы более никто не пострадал, инспектор решил самостоятельно разобраться с этим делом и в эту же ночь отправился в одиночестве отмерять шагами Друри-лейн и Хай-стрит, на пересечении которых находилась церковь Святого Духа. И он не позабыл взять с собой пистолет на всякий случай.
Заброшенное здание казалось абсолютно пустым и безжизненным. Моррис знал, что церковь закрыта уже два года по причине разрушений и трещин в несущих стенах.
До полуночи ничего не происходило. Немногочисленные прохожие спешили по домам, а потом ещё почти два часа улицы оставались пустынны и тихи. Моррис уже собирался приписать ночные шумы разыгравшемуся воображению суеверных жителей, а гибель собаки и безумства двух своих коллег несчастному случаю, как вдруг первые мурашки пробежали по его коже. Ему стало казаться (или то происходило на самом деле), что из подвального помещения доносятся непонятные звуки, пробирающие до дрожи. Чем ближе он подходил к церковной ограде, тем сильнее ему становилось не по себе. Сперва это было какое-то смутное беспокойство, потом всё нарастающая тревога, и вот уже безотчётный страх овладел им.