–Кхм-кхм-закашлял отец. Видимо от волнения он потерял голос,-Мы…Эм…Ваши соседи! Эм..вот, так сказать с тортом! -продолжил отец, а позже так наиграно хи-хи-кнул, что мне стало смешно.
Наша пышногубая соседка никак не могла понять для чего мы пришли, и ещё некоторое время разглядывала нас с ног до головы.
–Эй, Генри! -крикнула женщина и отошла в сторону.
Кого там ещё принесло?! – рявкнул чей-то голос, полный презрения и ярости. Из-за спины миссис Эббот вынырнул он – Генри, сосед с пивным животом, воплощение всего, что вызывало у многих отвращение и неодобрение. Его появление всегда сопровождалось неким предчувствием чего-то неприятного. На этот раз, он предстал во всей своей "красе". Голый торс, обильно покрытый сетью мелких, неряшливых волосков, был едва прикрыт застиранными подштанниками, на которых отчётливо виднелись засохшие пятна – явно следы от копченых куриных ножек, любимого лакомства Генри. Огромный, свисающий живот, казавшийся живым существом, дрожал от каждого его движения, сопровождаясь характерным бульканьем. Волосы на нем были столь густыми и длинными, что напоминали бурелом, скрывающий под собой нечто отвратительное. Генри постоянно почёсывал этот свой «трофей», издавая при этом звуки, вызывающие у окружающих невольное желание заткнуть уши. Его лицо, обрамленное небритой щетиной, напоминало грубую наждачную бумагу. Лысая, блестящая голова, похожая на перезревший помидор, отражала скудное освещение подъезда. На его спине, выглядывающей из-под мятой футболки, красовалась огромная, выцветшая татуировка – размытый, невнятный рисунок, который, казалось, лишь подчёркивал общую картину запущенности. И завершали этот неприятный образ постоянно похрустывающие во рту сушеные гренки. Их сухой треск эхом разносился по подъезду, словно предсмертный скрип старой кровати. Этот образ – пивной живот, волосатый и постоянно чешущийся, подштанники в пятнах от жирной пищи, грубый голос, лысая голова, небритая щетина и отвратительная татуировка – стал символом Генри для всех . Но было что-то еще, что делало его фигуру ещё более отталкивающей. Это была его маниакальная привычка заглядывать в чужие почтовые ящики, слушать разговоры за закрытыми дверьми, и оставлять у дверей некоторых соседей пустые бутылки из-под пива.
Семья Генри, словно каменная стена, отгораживается от любопытных взглядов, не желая пролить свет на источники богатства своего главы семейства. Молчание это, разумеется, не способствует рассеиванию тумана недомолвок. Наоборот, оно подпитывает интригу и заставляет жителей Лесоскладской улицы строить догадки, вплетать факты и домыслы в сложную мозаику тайны Генри.