Возможно, Генри работает в сфере, где конфиденциальность – не просто желание, а необходимость. Но такая конфиденциальность в сочетании с его богатством заставляет задуматься о природе его деятельности. Может быть, он частный инвестиционный консультант, работающий с очень влиятельными и таинственными клиентами? Или он занимается консалтингом в сфере технологий, где разработка и внедрение новых продуктов окутаны секретностью? Все эти варианты могут объяснить его богатство и желание хранить информацию о своей работе в секрете. Однако, более правдоподобными представляются версии, связанные с незаконной деятельностью. По Лесоскладской улице ходят слухи о его причастности к незаконному обороту товаров или каких-либо теневых схемах. Без доказательств это остается только догадкой, но факт остается фактом: источники дохода Генри неизвестны, его богатство противоречит отсутствию видимой законной работы, а семья предпочитает молчать. Именно такая загадочность и интрига делают историю Генри такой привлекательной. Загадка Генри будет продолжать волновать жителей Лесоскладской улицы, пока не будет разгадана, пока не будет найден ответ на вопрос: кем же на самом деле работал Генри? А возможно, эта загадка так и останется неразгаданной, вечным напоминанием о том, что иногда тайна лучше любого объяснения.
"Ты кто такой?" – крик, пронзивший тишину вечера, словно выстрел. Гнев, нетерпение, абсолютное неуважение – вот что чувствовалось в этом вопросе, заданном не человеком, а каким-то диким зверем. Мужчина, сосед, не стал разбираться, не попытался понять. Он просто, без объяснений, схватил отца за воротник, за ту самую выглаженную рубашку, символ порядка и приличий, и грубо оторвал его от привычного мира. "Мы… мы ваши соседи," – заикаясь, пробормотал отец. Его слова, полные вины, даже не попытка оправдания, а скорее, беспомощная просьба о пощаде. Эта фраза – крик души, бессилие перед лицом необъяснимой агрессии. Пауза, короткая, но бесконечно длинная в восприятии, полная страха и унижения. Шаг назад, еще один – отчаянная попытка избежать конфликта, отстраниться от бушующего безумия. Но это лишь разозлило соседа еще больше. Яростно, с неконтролируемой силой, сосед толкнул отца. Не просто оттолкнул, а именно толкнул, с явным желанием причинить боль, нанести физический ущерб. И вот, отец, мужчина, который еще несколько мгновений назад был полон надежд на приятный вечер, кубарем катится по лестнице вниз, словно беззащитное дитя. Вместе с ним скатывается и торт, символ праздника, символ семейного уюта, разбиваясь на мелкие осколки, как и надежды на мирный вечер. И тишина. Глубокая, тяжелая тишина, заполненная только звуком захлопнувшейся двери. Звуком, отрезавшим от отца не только доступ в дом, но и от всего, что он ценил в жизни. Звук, который стал предвестником изменения, предвестником беды. Этот звук – это не просто хлопок двери, это хлопок надежд, хлопок веселья, хлопок мира.