Проковыляв еще немного по неровным булыжникам, император со свитой остановились у более солидного дома. Не слишком большой, в четыре окна, с выступающим консольным этажом, он производил приятное впечатление своей мрачной аккуратностью серо-каменной тесаной кладки. Над дверным косяком я заметил барельеф, изображающий львов по обе стороны от виноградной грозди. Хозяин, наверное предупрежденный императорским скороходом, уже ждал нас под тремя ступеньками, ведущими в дом. Это был мужчина лет 50-ти – 60-ти, довольно высокий, одетый в темную однотонную одежду, как и полагалось людям его сословия. На нем был простой распашной кафтан черного сукна, под которым складками спускалось темно-бордовое одеяние, подобное мантии придворных алхимиков, но без галуна или каких-либо еще украшений. На мантию ниспадала матовая серебристая цепь с брелоком в виде двух переплетенных букв неизвестного мне алфавита. На голове у иудея была намотана пестрая головная повязка со свободно свисающим концом, подобная той, что я видел у магрибских дервишей. Наконец обут раввин был в мягкие туфли со слегка загнутыми носками.
– Добро пожаловать в мое скромное жилище, Ваше Императорское Величество!
Раввин говорил с подчеркнутой почтительностью, но с достоинством и без подобострастия, что выгодно отличало его слова от набивших мне оскомину речей придворных. Император милостиво улыбнулся и соизволил взойти на ступеньки, предварительно осторожно проверив каждую из них на прочность. Хозяин поднялся за Рудольфом, вслед за ними двинулся Ланг. Я пресек попытки придворных последовать за ними, приказал гвардейцам оцепить дом и только после этого поднялся сам. Но в дверном проеме я слегка запнулся. Причину этой заминки я понял не сразу.
На косяке двери была прибита наискосок маленькая коробочка с непонятными буквами на ней. Входя в дом вслед за императором, хозяин дома дотронулся до нее пальцами руки каким-то странным жестом. Одновременно и торжественное и обыденное, это касание неожиданно заставило меня вздрогнуть и на мгновение я почувствовал себя странно. Мне показалось вдруг, что нечто необычное и прочно забытое зашевелилось вдруг в глубинах моей памяти. Промелькнуло и исчезло. Ощущение это было настолько неожиданным, что я быстро и мелко перекрестился, стараясь сделать это незаметно, но все же успел поймать брошенный на меня удивленный взгляд Ланга. Сам камерарий повел себя не менее странно. Проходя в дом вслед за иудеем он двинул рукой так, как будто собирался повторить жест хозяина и тоже дотронуться до коробочки на косяке. Ланг тут же отдернул руку и испуганно оглянулся. Беспокоился он напрасно, думаю что никто кроме меня не заметил его оплошность.