– Подай те игрушки, пожалуйста, – Мушар склонилась над туго набитым чемоданом, и не отрываюсь от него указала на бежевую сумку, – Вон, у твоей левой ноги две игрушки.
– Снова переезд? Если надо, давай машину подгоню, – Андрей потянулся за облокотившимися на пузатую сумку плюшевыми игрушками, – Куда планируешь переезд?
– В Париж, навсегда. Мне нужно уехать из России, как и хотела очень давно.
– Это шутка такая? С утра пораньше разрядиться? – Артем растерялся, голос у него неприятно дрогнул, – Ты ведь даже не предупредила, ни слова за последние пару недель!
– Так, я поняла. Пойдем на кухню, поговорим, и я смогу все объяснить.
Только что начавшийся у Артема почти невидимый тремор левой руки говорил о его зарождающейся ярости. “Вот так вот взять и уехать, бросить все?”. Он в самом деле жаждал объяснений.
Каталина вскипятила воду и налила им обоим чай из электрического чайника, единственного предмета современного быта, оставшегося неубранным в багаж. Они сели за угловой стол формой полукруга. Артем размеренным тактом стучал пальцем о кружку, так и жаждя объяснений Каталины о решении покинуть страну… Покинуть его.
Никогда в жизни он не считал себя и, как водится на самом деле, не был вспыльчивым, агрессивным или попросту злым персонажем. Однако сейчас в нем неведомо отчего закипала та давно забытая ненависть, которая поселилась в нем после смерти отца, Яна Готти, слывшего успешным судьей в одном из столичных судебных учреждений южной Москвы. Эта ненависть нашла свой выплеск на решение его матери, Юлии, покинуть страну и отправиться в свободное путешествие по миру, оставив уже совершеннолетнего Артема на “холодном” материальном обеспечении, без материнского тепла и опеки, которая еще с истоков человеческой цивилизации давала детской душе спокойствие, счастье и желание жить. Боль полного отречения от своей матери Артем скрывал за своим врожденным спокойствием, но эмоционально мертвый взгляд его серо-голубых глаз от душевных травм детства продолжал читаться и по сей день. И в это зимнее утро 12 января Артем вновь почувствовал, что душевные рубцы от потери двух важнейших ему людей все так же пульсировали, стоило только о них напомнить. Это было напоминание о том, что всё и все, к чему по-настоящему привязываешься и любишь – в одно мгновение утекает сквозь пальцы, как бы сильно Артем не пытался их сжимать. Это было напоминание от Каталины Мушар, которая ментально начала заменять ему мать, его родственную душу.