Искала весь день. Благо, – отцовские соседи меня накормили и чаем напоили, согрели и в прямом, и в переносном смысле. – На улице ведь – мороз!.. Нужно было спешить на последний автобус в соседний городок – домой. В слезах пошла на остановку «межгород». А по пути встретила друга отца. Спросила: «Не видел ли он кота?.. – я приехала за Седым с Севера, чтоб оформить ветпаспорт и увезти с собой». Пожилой мужчина не поразился, произнёс: совсем недавно, – до холодов, встречал, только Седя выглядел очень больным и, скорее всего, уже погиб от холода. Видел он его в подвале соседней с нашей пятиэтажки, – там кошек прикармливают.
Причитая, побежала обратно. В истерике стала ползать вокруг подвального окна и звать: «Седя! Седя! Седя!» Слёзы лились, затемняя взор. Мимо шли люди; смотрели на ревущую взрослую женщину, зовущую кота. Из окна подвала на призыв выползли разные несчастные кошки. Одна кошечка с надеждой смотрели мне в глаза. Она надеялась увидеть во мне свою хозяйку. Сердце разрывалось от боли, – я не могла им помочь и забрать с собой, и среди бездомных кошек Седого нет.
Сердце оборвалось. Реальность того дня точь в точь повторялась из вещего сна, который записала годом ранее в заснеженной октябрьской тайге. В том сновидение я испытывала именно эту боль потери, обмана, предательства, отчаяния от потерь. – Погиб родной мне человек. Те, кого считала родными, частью себя, семьёй, отняли у меня не квартиру, не бабушкин сад – подарок любимой бабушки, а – дом, родину, зачеркнули детство, юность, а теперь и последнее тепло – надежда спасти, найти дорогого друга, исчезала. Ревела от отчаяния, чувствуя боль, отчаяние выброшенного из родного крова кота. Он недавно потерял навсегда любимого друга – хозяина. А потом его просто вышвырнули самого в голод, холод, бездомность погибать лютой смертью. У меня, хоть и не тут, но был кров, семья, а у него – никого! – Человеческая алчность, жестокость не ведает границ!..
Перед глазами стояла каменная серая стена дома, чернело, зияя пустотой, окно подвала. Грязный, холодный асфальт клочьями покрывал грязный лёд. Толпы серых, спешащих домой с работы людей сновали мимо. Совсем рядом стоял родной дом детства и юности. Там – мой двор, мой подъезд, мои окна; выросшая за годы сирень, посаженная хрупким кустиком мною – подростком. Только вход в прошлое навсегда был закрыт замками предавших самое светлое – семейные ценности единения, – бывшими теперь родственниками.