– Я тоже очень рада видеть тебя, и так сильно хочу есть, что готова съесть слона! – призналась Настя, теперь явственно ощущая, как сводит желудок от голода. Уже почти сутки во рту у неё не было и маковой росинки, за ужасами пережитого и не вспоминалось о еде.
– Я так и знал, что ты проголодаешься и кое-что приготовил, думаю, это будет вкусно, – Хорс смущённо улыбнулся и почесал затылок.
Настя в обнимку с Хорсом вошла в терем и выдохнула с облегчением. Наконец-то она дома! Быстро умылась и села за стол. Сырники оказались полусырые, непрожаренные, но она с жадностью поглощала один за другим, почти не замечая вкуса.
Увлечённая процессом еды, она даже не заметила, что сидит на стуле Мороза, а он, устроившись на лавке, снова внимательно разглядывал девушку, словно видел впервые. Насте стало неловко за своё поведение, и щёки её залило румянцем.
– Наверное, смотрит на такую неотёсанную девицу и удивляется, набросилась на еду, словно необузданная дикарка, – Настя поёрзала на стуле, опустила голову, глядя в тарелку, и перестала есть. Однако в этот раз Мороз, кажется, осознал, что своим пристальным вниманием смущает девушку.
– Я приготовлю тебе баню, а после ты сможешь отдохнуть сегодня без наших вечерних посиделок, – сказал он. Его голос на этот раз звучал удивительно мягко и ласково. Это не укрылось даже от Хорса, который удивлённо посмотрел на Мороза, не прекращая с таким же рвением поглощать сырники.
Настя смогла лишь кивнуть в ответ, потому что её рот был забит едой.
***
Лишь переступив порог своего терема, Мороз смог успокоиться. Мысль о том, что кто-то осмелился прийти в его дом и причинить вред близким, вызывала гнев. Однако он не ожидал, что станет так сильно переживать из-за девушки.
В те времена, когда боги и духи заключали союзы со смертными, он оставался безразличен к женщинам. Многие богини, обиженные его равнодушием, подшучивали над ним. Одна из них даже сказала в сердцах: – У него там всё, наверное, давно отморожено, как и его душа!
Но дело было совсем не в этом. Мор просто никогда никого не любил так, как мог бы любить муж свою жену. Глядя на смертных мужчин и женщин, богов и богинь, которые теряли разум, отдаваясь тёмной страсти, разрушая себя и своих избранниц, он в какой-то мере даже гордился тем, что не подвержен таким низменным чувствам. Но всё в одночасье изменилось, когда появилась она.