Однажды Махнов спросил Модриса, почему прибалты Россию недолюбливают?
– Россия, Махно, нам культуру испортила.
И весь сказ.
Поэтому, наверное, латыши в учебных ротах от души измываются над новобранцами.
В дверях машбюро – рядовой Альтух:
– Хеллоу, май френд!
Псевдоангличанин грязен, как, должно быть, биография прапорщика Кольчужкина. В гудроне и краске. На куртке комбинезона хлоркой – «Альтух». Сейчас он гудронит металлические баки на ГСМ, те потом будут закопаны в землю и заполнены горючим.
Ему, привыкшему сидеть в штабе, «подвезло» работать в паре с орловцем Мещерой, деревенским, убийственно исполнительным парнем. У Мещеры странная фигура: он худ, в строю кандыбает, загребая сапожищами грязь. Его хорошо сейчас видно Никите из окна: покуривает, развалившись в пыли на солнышке. Чадит «Казбеком» – и хоть бы хны. Загулящий кот Мурр да и только.
– За что тебя из штаба турнули?
– Разобрал одну машинку, «Ятрань», починить хотел, а там пружинка пропала, – выражение лица у Альтуха наивное: обижают, ни за понюшку убить готовы, а он, Альтух, доброе дело хотел сделать. Левый глаз его смотрит спелой черешней на Махнова, а правый – в окно, на рядового Мещеру: Ну ты, если чего, – Альтух достаёт из кармана рукавицы и поправляет пилотку, – зови. Помогу. Кстати, не пялься на медсестру. Не советую.
В дверях – рядовой Мещера. Никите легко представить его где-нибудь на выгоне, в качестве пастуха. Сидит себе в седле, пощелкивает кнутом…
– Ты же сказал: «Крокодил» принесешь? – делает он замечание напарнику.
– Нет его нигде, – разводит беспомощно руками Альтух и бочком продвигается к двери.
– Ладно, хватит дурака валять. Метнулся башню строить. – Зовёт Мещера работать; не просто трудиться на благо Отечества, внося свой скромный вклад в развитие оборонного комплекса, а вкалывать до седьмого пота. Наверное, если собрать всю силу, затраченную им на физическую работу, то ее хватило бы для восстановления Вавилонской башни.
На столе, под стеклом – бумажка с отпечатанными рядовым Альтухом строками: «Армия – большая и дружная семья! Но лучше навсегда остаться сиротой». Жаль, капитан Ерёмин не видел: ходить бы Альтуху с кличкой «наш сирота».
Штапиков сунул голову в дверь.
– Приве-ет! – заискивающе тянет, почти блеет он, шпыняя глазами по комнатухе. – Махно, отпечатай мне «Клятву шофёра», а? Митяй послал… Только не к спеху.