– Не стоит извиняться, – прервал я его, не желая слушать дальше, – вы подготовили документы на наследство?
– Да, конечно. Вам осталось только подписать их и особняк ваш.
Он протянул мне кипу бумаг дрожащей рукой и указал места, где нужно поставить подпись:
– Вот здесь, да, и здесь, – он наклонился ко мне слишком близко, и я почувствовал запах его дешевого оделокона, – все, мистер Блэк, готово! – он протянул мне руку и ухмыльнулся, – теперь вы законный владелец Баркелл-Холл.
Мне он был невыносим, но я заставил себя протянуть руку и поблагодарить его. Выходя из конторы, я обернулся и увидел, как сэр Джон и его старая секретарша смотрели на меня в окно и что-то обсуждали.
– Черт с ними! – прошипел я и решил вернуться в особняк, подальше от этого странного общества. Возвращаясь обратно, меня мучило странное, внутреннее чувство: его можно сравнить с приближающимся ураганом или ливнем, когда все внутри трепещет перед красотой стихии, но в тоже время, чувство опасности сдавливает твое существо и держит крепко за горло.
Я не знал причины этого чувства. Больше всего меня заботила продажа этого особняка и возможность поскорее вернуться в Лондон, к семье. Вернувшись, я решил постоять в тени кипарисов, рассматривая причудливый, каменный дом со всех сторон: он был трехэтажным, серым, с высокими готическими окнами, которые скрипели от затяжного ветра по ночам, создавая присутствие того незримого, что так пугает обычного человека. Каменная кладка дома была в витиеватых трещинах, которые доходили до второго этажа и выше. Чувствовалось, что этот дом тоже уйдет в небытие, как и его покойная хозяйка. Рядом был разбит небольшой цветник, за которым давно никто не ухаживал. Гортензии заросли высокой травой, кустовые розы и багульник больше не цвели и иссохли: только мелкие, зеленые листья оставались там, словно саркастическая усмешка природы над человеческой жизнью. Зайдя внутрь, я присел на кожаный диван в гостиной, и позвал прислугу тети, единственного человека, который остался здесь после ее смерти:
– Глория! – закричал я, и гул моего голоса отозвался эхом по всему дому. Тишина. Мне было невыносимо одиноко, и я хотел бы увидеть хоть одно живое существо, в этом мрачном царстве.
– Глория! – повторил я громче, но снова никто не отозвался. Медленно встав, и отодвинув тяжелую штору от окна, я увидел, что начинается дождь: