Из огнем кипящей бездны,
Из больших порогов Рутья,
Из стремнины водопада,
С половины задней неба,
С облаков далеких, тонких,
Со стези ветров весенних,
С места их отдохновенья.
Ты скажи, оттуда ль вышел,
Ты оттуда ли пробрался
В это сердце, что невинно,
В это чрево, что безгрешно,
Чтоб кусать и рвать нутро мне,
Пожирать, кромсать ужасно?
«Калевала»
1997 год. Париж, Франция
Вера сошла с трапа самолета ранним утром в понедельник двадцать первого июня. Вокруг, смеясь и галдя, сновали разношерстные туристы и французы. За первые пять минут Вера машинально насчитала семь разных языков. Не то чтобы это ее интересовало, но годы работы переводчицей накладывали определенный отпечаток.
Не задерживаясь, Вера прошла паспортный контроль и остановила такси. Элегантный темнокожий водитель помог загрузить единственный чемодан в багажник.
– Bonjour, Madame, je m’appelle Charles! Où vous emmener? – с лучезарной улыбкой спросил он.
– Emmenez-moi au centre, – на идеальном французском ответила Вера и протянула водителю бумажку с адресом.
– Vous venez en France pour vous amuser? – Шарль игриво подмигнул молодой девушке, на что та холодно посмотрела ему в глаза.
– Je suis là pour affaires.[1]
Улыбка на лице водителя как-то сразу поблекла, и больше он не задавал вопросов. Что-то во взгляде миловидной и кроткой женщины было такое, что желание задавать вопросы отпало само собой. Что-то настолько холодное было в ее взгляде, что Шарль понял: лучше ему не знать, что за дела у этой странной туристки.
Через час Вера уже была в Шарантон-ле-Пон. Выйдя из такси около нужного дома, она расплатилась с водителем. Ее уже ждали.
Вера остановилась в одной из так называемых «комнат служанок» на последнем этаже здания с мансардой, в которой потолок опускался к самому полу. Здесь хватило места лишь для небольшой кровати и туалетного столика, но Веру это полностью устраивало, несмотря на то, что, возможно, ей придется здесь задержаться. Расположившись, женщина вышла на улицу, где улыбчивый гид тут же всучил ей проспектики с предложением посетить Эйфелеву башню и Лувр.
Вера равнодушно взглянула на фотокарточки достопримечательностей и выбросила в ближайшую урну. Она привыкла не обращать внимания на чувственные удовольствия. Да и какой смысл во всех этих чудесах света, если их скоро не станет?