Вокруг сновали газетчики, на открытых верандах летних кафе держались за ручку влюбленные. В окне дома напротив прямо на подоконнике, заставленном цветами, заливался патефон. Вера уловила слова, которые на французском красиво выводила чуть хрипловатым голосом певица:
Нет! Ни о чем не сожалею,
Ни о хорошем, ни о плохом.
Мне все безразлично!
С тихой цветущей улицы Вера свернула на большой проспект, но слова песни и здесь долетали до нее. Казалось, они разливались в жарком летнем дне, заполняя собой все пространство.
Нет! Ни о чем не сожалею,
Все оплачено, уничтожено и забыто…
Вера вышла на набережную де Берси – но не с целью насладиться видами Сены. Просто это был кратчайший путь к ее цели.
Музыка давно стихла, но эти слова уже не покидали разум Веры.
* * *
2006 год, 21 сентября
Петрозаводск
Среди моросящей пелены влаги на поляне у леса неясно прорисовывался силуэт «Ленд-Крузера». Анна подъехала ближе и остановила «Ларгус». Если до этого она упрекала за выбор кафе Свету, то Резнов вообще не стал заморачиваться и назначил встречу просто в лесу. Что ж, это было вполне в его стиле, если такое слово вообще было применимо к пятидесятилетнему суровому поисковику с мутным прошлым.
Резнов курил, оперевшись о «Ленд-Крузер», и приветственно махнул ей рукой, впрочем, без особой радости. Анна вышла из машины, ежась от осенней прохлады.
– Смотрю, сменила машину?
– Мне по лесам больше ездить не надо. А «Ларгус» просторный, для работы удобно.
– Неужто продала верного «Пинина»?
– Не смогла, – призналась Анна. – Поменялась с бывшим мужем.
Резнов понимающе кивнул. Для них – поисковиков, любящих грязь и непролазные тропы, – машина была больше чем средство передвижения. Она была верным товарищем, способным вывезти из беды, настоящим другом. И судя по взгляду Резнова, он догадывался, чего стоило Смолиной расстаться с верным «Пинином». Но оставить его она не могла – слишком сильны были воспоминания о прошлом.
Анна украдкой рассматривала Резнова. Он практически в любую погоду одевался в одно и то же – камуфляжные штаны и куртка, резиновые сапоги (берцы он не признавал), на голове видавшая виды бейсболка. Что и говорить – Резнов всегда был странным типом и за эти годы особо не изменился, разве что слегка осунулся. На вид лет сорок, в плотном теле чувствуется сила. Вечная щетина и пристальный, проникающий вглубь взгляд матерого волка. Резнов был не особо многословен, больше помалкивал и слушал, и от этого становилось не по себе – словно он собирал досье на каждого, с кем довелось встретиться. Если он открывал рот, то только для того, чтобы вставить в него очередную сигарету или сказать что-то по делу. Впрочем, в лесу это было только на руку – он был отличным напарником. Анне доводилось пару раз работать с Резновым, и поисковиком он был отменным.