Сначала он чувствовал лишь смутное беспокойство, легкое покалывание в кончиках пальцев, словно тысячи невидимых иголочек пронзали его кожу, но чем ближе он подходил к своей жертве, тем сильнее становился зуд, тем яснее он ощущал проклятие, словно раскаленная лава, прожигающая его душу, оставляя лишь выжженную, черную пустоту. В его голове начинал звучать навязчивый шепот, словно голоса из преисподней, перешептывающиеся о его скорой победе, словно демоны призывали его к новым злодеяниям. Он чувствовал страх своей жертвы, он чувствовал ее отчаяние, и это чувство разжигало в нем безумие, превращая его в нечто, что не имело ни малейшего отношения к человеку. В этот момент его душа погружалась в самую гущу тьмы, и он был готов совершить любое зло.
Он больше не контролировал себя, он больше не был собой. Он был лишь оболочкой, наполненной жаждой крови, жаждой смерти, ненасытной потребностью утолить голод проклятия. Его глаза, горящие зловещим желтым огнем, напоминали глаза дикого зверя, рыскающего по окрестностям, ища цель, ища жертву, словно он был слеп, и тьма стала его единственным поводырем. Он был охотником, ищущим добычу, ищущим свою очередную жертву, чтобы утолить голод проклятия, чтобы на мгновение почувствовать облегчение. В его сознании возникали лишь смутные образы, кровавые вспышки насилия, но не было ни мыслей, ни чувств, лишь инстинкты, лишь тьма, лишь слепая, неумолимая жажда крови.
В ту ночь он настиг свою первую жертву неподалеку от старой, давно заброшенной водяной мельницы, чьи лопасти, сломанные и искореженные, жалобно скрипели на ветру, словно оплакивая свою утраченную мощь. Это был пожилой мужчина, возвращавшийся домой после тяжелого трудового дня, проведенного на соседнем поле. Он был простым, честным работником, который не причинил никому зла, но, к великому своему несчастью, он оказался не в том месте, не в то время, став очередной жертвой тьмы, обреченной на мучения и страдания. Иерихон почувствовал его приближение задолго до того, как увидел, словно проклятие вело его за ниточку, притягивая к обреченной цели. Зуд под кожей стал невыносимым, словно кто-то резал его кожу острыми осколками стекла, а шепот в голове превратился в оглушающий, ревущий вой, полный ненависти и злобы.
Мужчина, услышав подозрительный шорох в кустах, остановился, его сердце бешено колотилось, словно птица, попавшая в клетку. Он выкрикнул испуганно, его голос дрожал от страха, как осенний лист: