Он вытянул из кармана смятую, почти пустую пачку сигарет “Ред Стар”, его неизменный спутник во всех тяжелых делах, достал последнюю, самую последнюю сигарету, с погнутым фильтром и приклеенными к ней табачными крошками и поджег ее старенькой зажигалкой, с трудом высекая искру из протертого кремня. Маленькое, хрупкое пламя на мгновение прогнало мрак, осветив бледное, усталое лицо Рэя. Глубокая затяжка обожгла горло, и на мгновение он почувствовал облегчение, словно никотин мог как-то заглушить тот ужас, что сковал его душу. Хотя, признавал он про себя, вкус сигаретного дыма отвратительно смешался с этим тошнотворным запахом смерти, создавая букет, от которого его подташнивало. В темноте, разгоняемой лишь косыми, бессильными лучами тусклых фонарей, которые каким-то чудом еще работали, словно отказываясь сдаваться перед лицом апокалипсиса, привидения бледных лиц и разорванных одежд скользили по мостовой, спотыкаясь о булыжники, неуклюже тянулись к живым, как дети, просящие милостыню. Рэй видел, как вчерашний булочник, добродушный толстяк, чья смешная фартучная шляпа всегда вызывала у него улыбку, с раной на горле размером с кулак, неестественно вытянутой рукой, словно сломанная кукла на нитках, настиг и разорвал на части почтальона, молодого, худощавого парня, который всегда шутил над его любовью к сигаретам, чей крик ужаса и боли еще звучал в голове Рэя. Этот звук, раздирающий тишину, засел глубоко внутри, подобно осколку стекла. Крики, от которых еще недавно кровь стыла в жилах, от которых хотелось закрыть уши и отвернуться, теперь, казалось, стали частью этого нового, безумного городского пейзажа, печальным саундтреком этого кошмара.
Рэй выдохнул клубок дыма, наблюдая за неживыми тварями, блуждающими вокруг, словно потерянные души, обреченные вечно скитаться по земле. Он был копом старой школы, человеком, который привык полагаться на факты, на улики, на логику, на четкие и ясные правила. Он распутывал грязные дела, выходил на след хитрых преступников, тех, кто умел прятаться в тенях и манипулировать системой, сидел в засадах, часами ожидая момента, пока преступник не сделает неверный шаг, и портил себе желудок дешевым кофе из забегаловок на окраине города, который по вкусу напоминал скорее отработанное машинное масло. Но этот кошмар…это было что-то совсем иное. Что-то такое, что выбивалось из рамок его понимания, словно страшный сон, который невозможно проснуться. Он не верил в зомби, в проклятия, в чертовщину, в сверхъестественное. Он считал, что у всего есть свое, рациональное объяснение, что все можно проанализировать, разложить на части и понять. Всегда находил рациональное, логическое объяснение, даже в самых странных и запутанных делах. И именно эта логика, за которую он так крепко держался, словно за спасательный круг, сейчас, казалось, ускользала, как песок сквозь пальцы, оставляя его в одиночестве наедине с ужасом. Он чувствовал себя, словно путник, заплутавший в густом лесу, где каждый шаг приближает его к краю пропасти.