И так, история об Иерихоне, проклятом маньяке, несущем на себе печать смерти, осталась незаконченной, оставив открытый финал, в котором все еще было место для надежды, для веры, для любви, для искупления. Судьба его была в руках тьмы, но и в его собственных тоже, и теперь все зависело от него самого. Он мог сдаться, он мог позволить тьме победить, но мог и бороться дальше, мог сохранить свою человечность, мог найти свой путь к свету. Он был проклят, но он не был потерян, и его борьба, его страдания, его надежда – это то, что останется в памяти читателя надолго, заставляя его задуматься о природе добра и зла, о силе любви и сострадания, о том, что даже в самой густой тьме всегда есть место для надежды.
Запах смерти
Запах гнили, влажной земли и чего-то мерзко сладкого, не то крови, не то застоявшейся воды, наполнил узкие, петляющие улочки Олдтауна. Этот смрад, подобно тяжелому одеялу, окутывал каждый закоулок, проникал под кожу, вызывая тошноту и отвращение. Едкий дым от догорающих костров, разведенных, скорее всего, в панике, когда первые крики ужаса разорвали ночную тишину, добавлял свою тошнотворную ноту в и без того отвратительную симфонию запахов. Он щипал глаза, обжигал легкие, делая каждый вдох мучительным. Детектив Рэй Маккалистер, чье лицо и без того было изрезано глубокими морщинами, словно карта долгой и тяжелой жизни, нанесенная на изношенную кожу, испещрено сетью бессонных ночей, теперь украшала еще и гримаса отвращения. Он поправил старую, протертую до дыр кожаную куртку, словно пытаясь укрыться от этого кошмара, словно жалкая одежда могла хоть как-то защитить от той мерзости, которая расползалась по городу, но тщетно. Это было как пытаться остановить наводнение, прикрываясь ладонью. Мертвецы. Они вылезали из своих могил, из-под земли, взрыхляя влажную почву и разбрасывая в стороны куски травы и камни, из-за разбитых надгробий, потревоженные и злые, хрипя и шатаясь, как пьяные, неуклюжие куклы, вырванные из плена мрака. Их мертвые, застывшие глаза, словно мутные осколки стекла, были устремлены куда-то в никуда, словно они не видели ни живых, ни мертвых, а просто шли, подчиняясь какому-то неведомому зову. Их разорванная, истлевшая одежда, когда-то повседневная и обычная, теперь болталась на костлявых телах, словно саваны, наспех брошенные на скелеты. Они искали… чего? Плоти? Мозгов? Жаждали ли они живой энергии, или просто искали способ заглушить терзающую их посмертную боль? Рэй не знал, и это бесило его больше всего. Неизвестность всегда была его врагом, словно змея, притаившаяся в траве, готовая в любой момент укусить.