– А конкретно?
– Классика: замкнулась в себе, стала грубить, пропускать школу. Через это проходят не все, но многие. Мальчики становятся неконтактными и неряшливыми, девочки устраивают истерики и трагедии из-за незначительных и очень странных поводов. Они не могут себя контролировать из-за взрыва гормонов и незрелости нервной системы. Это в большинстве случаев проходит само собой. Нужно «перетерпеть» пару лет. Не отвечать на агрессию агрессией. Молчать, если ребенок не хочет разговаривать. Дать разумную свободу. Слушать, но не осуждать. На самом деле, это только кажется, что просто. У вас дети есть?
– Нет.
– Тогда вы не поймете…
Александр Владимирович встал и оглядел гостиную. Плотно и недовольно сжал губы. Я проследила за его взглядом, уперлась в знакомый до боли ландшафт. За панорамным окном плотной стеной простирался лес. Сейчас казалось, что он сомкнулся в зловещее кольцо, захлопнул ловушку. Тучи комками грязной ваты нависли над полуобнаженными ветвями. Дождь прошел ночью, а сейчас время перевалило за полдень. Все следы снаружи наверняка размыло. Сюда и в самом деле очень трудно добраться без машины. От станции, где останавливается электричка, идти черте сколько. Около самой станции довольно тесно рассыпаны дачные домики. А здесь – кричи не кричи, никто не услышит.
Дом во время перестройки приобрел дед Феликса. Выкупил заброшенный особняк, не одно десятилетие разрушающийся на месте сгинувшей деревни, у какого-то распадающегося колхоза, привел в порядок.
– Вы можете догадываться, где сейчас Мария Успенская?
Конечно, они обыскали все вокруг в поисках предполагаемого тела.
– Вы думаете, она сбежала? – я недовольно зажмурилась от верхнего яркого света.
Завывания ветра за окном становились все инфернальнее. Интересно, как майор отнесется к моему предложению разжечь камин?
– Все документы в доме, – майор в упор смотрел на меня. – В бумажниках. И ключи от машин тут же. Как и машины. Ни одна из зарегистрированных на Успенских не покидала гаража в ту ночь.
Я поежилась, хотя понимала – ничего личного, просто у него работа такая – всех подозревать.
– А мобильный?
– Мобильного нет.
– Тяжело бежать без денег, документов и машины, – согласилась я. – По ночам уже заморозки. История выглядит так, будто она бросилась, куда глаза глядят. Впрочем, может быть шок. Но… оставить девочку с мертвым телом? Марыся – взрослая женщина, мать, с устоявшейся психикой. Странно это все.