– Ну, – недовольно буркнул Кит. – Сама же умоляла, а теперь где-то ходишь…
– О чем именно я тебя умоляла? – запах псины отступил, и сейчас казалось, что от меня тянет почему-то свежепотревоженной могильной землей.
– Дело Кейро, – опять без всякого удовольствия сообщил Кондратьев. – Если ты максимум через час не появишься, верну его в архив.
Кит словно мстил мне за что-то. Почему бы не предупредить заранее? Так поступают все нормальные, как минимум, коллеги.
Но тут же забыла о коварстве, помчавшись в отделение. На самом деле, я забыла даже о том, что пахну то ли псиной, то ли могилой. Не говоря уже о необходимости хотя бы для приличия пообижаться.
Я толкнула дверь в кабинет, который Кондратьев разделял еще с двумя операми. И сразу попала в царство офисного сумрака. Ремонт в отделении прошел совсем недавно, но даже он не смог освежить старое здание, насквозь пропитанное пыльными делами и людскими страданиями. В полицию никто не приходит поделиться счастьем.
– Ох ты ж, – покачал головой Кит, и я поняла, что примчалась в отделение в трухе логова.
А он прекрасно разглядел и следы старой известки на джинсах, и копоть на кроссовках. Хотя в кабинете, как я уже и сказала, было сумеречно. Топили еще слабо, котельные только разгонялись, и Никита кутался в огромный коричневый свитер, натягивая воротник на подбородок. Хорошо, что в кабинете он был один.
– Ты меня выдернул с задания, – сообщила я с ярко выраженным упреком. – Сам же сказал – в течение часа.
– Давай, и, да, только быстро, – Кит кивнул на папку из светло-коричневого картона, лежавшую поверх клавиатуры компьютера.
У них в отделе так принято – никто никогда и ничего не оставляет на столах. Все компы тщательно запаролены, а дела, которые ведутся от руки, прячутся в сейф каждый раз, когда оперу понадобится хотя бы на пять минут покинуть кабинет. Ни единой лишней бумажки, ни семейного портрета, ни кружки из-под чая или еще какой-нибудь милой мелочи, говорящей о том, что здесь пребывают живые люди.
Я села за блестящий первозданностью стол. Поверхность его под моими пальцами была гладкой и холодной.
– У тебя двадцать минут, – сказал Кит. – Телефон давай.
Я покорно отдала ему мобильный. Конечно, у меня и капли сомнений не возникло в запрете Кондратьева что-то здесь фотать. Даже мне.